Андрэ Нортон - Ночь масок Звёздное колесо Опасные сны
Ткань на ощупь грубоватая, особенно после прикосновения к тонким шелкам. Цвет — Гвеннан поднесла его ближе к лампе — тёмно-зелёный. Но странно, под рукой цвет менялся, по ткани будто пробегали волны.
На свету она заметила лёгкий серебристый оттенок. Будто смотришь в бассейн, в котором медленно собирается пена. Она встряхнула ткань — ей показалось было, что у неё в руках совсем небольшой кусок, вряд ли шире обрывков плаща, под которыми он лежал, но кусок развернулся и оказался таким большим, что Гвеннан даже не поверила глазам. Он оказался жёстче, грубее шёлка и других материалов, но чем больше она касалась его, тем мягче он обволакивал пальцы. У девушки появилось странное ощущение, что чем-то эта ткань напоминает мех, что это не ткань, изготовленная древним мастером, а что-то органическое, живое, что в ней до сих пор ощущается тень жизни.
Она безжалостно сбросила остальные обрывки на диван, разворачивая, разглаживая и разглядывая свою находку. Кусок ткани растягивался всё шире и шире. Он покрыл всю поверхность большого стола и свесился по обе его стороны — да её тут целые ярды!
К тому же на свету эти серебристые пенные узоры тоже изменялись. Из неопределённых пятен, напоминавших облака, они превращались во всё более отчётливые и определённые очертания. Гвеннан остановилась и отдёрнула руки. Эти линии — действительно рисунок, — и она уже видела раньше эти рисунки, хотя теперь не могла их опознать. Что-то похожее на её беспомощные попытки воспроизвести надписи на стоячих камнях. На каком бы языке ни были сделаны эти надписи, они вплетены, вшиты в ткань, обнаруженную ею.
Возможно, последним открытием оказался покрой ткани. Она больше не напоминала не сшитый, не разрезанный кусок только что из ткацкого станка. Теперь она вся развернулась на столе. И оказалось, что это предмет одежды, абсолютно не тронутый временем. Гвеннан увидела длинный плащ, без капюшона, в отличие от тех, что всегда носила леди Лайл. У шеи проходила широкая лента, покрытая тонким узором. То, что было широко разбросано по остальной поверхности, здесь собиралось воедино, узоры переплелись и были почти неразделимы. Была и пряжка — сё вес заставил воротник расстегнуться. Серебро, но не потемневшее. Гвеннан показалось, что этот металл похож на тот, из которого сделана её подвеска. Пряжка по форме напоминала глаз, удлинённый, в середине вставлен молочного цвета камень, он не блестел, а его непрозрачная поверхность была разделена зелёным вертикальным узким зрачком — очень похоже на кошачий глаз при ярком свете лампы.
Гвеннан осторожно отступила. Брошь приковала к себе всё её внимание, будто это действительно был глаз, действующий независимо от тела. Возможно, её неожиданное отступление как-то подействовало на плащ, потому что он соскользнул со стола и складками лёг на пол, где в тени уже невозможно было различить его узор. Только глаз остался открытым, он ярко блестел, и Гвеннан долго пришлось убеждать себя, что зрачок, оказавшись в тени, не расширился.
Она не хотела касаться этой вещи, но её любопытство поглотило растущее беспокойство; она была уверена, что к одежде Даггертов эта вещь не имеет отношения; старую одежду хранили только из бережливости. Нет, это что-то совсем иное, и она вообще не понимала, как этот плащ оказался среди тщательно сбережённых мисс Нессой обрывков.
Гвеннан неохотно наклонилась и подобрала плащ. На ощупь ткань была жёсткой и тяжёлой, но одежда оказалась гораздо легче, чем она ожидала, — Гвеннан легко подняла её с пола одной рукой.
Никакой ветер не мог ворваться в плотно закрытую кухню, но когда девушка подняла зелёную ткань, та заволновалась и прижалась к телу Гвеннан, прежде чем она успела отстраниться. И у неё просто не оказалось возможности предотвратить последующее. Руки двигались сами по себе, они набросили плащ на плечи, тот обхватил её тело, а стоячий воротник, такой жёсткий, что поцарапал ей подбородок, встал на место. И только исключительным усилием воли она не позволила рукам защёлкнуть брошь-глаз.
Зелёная ткань закрывала девушку от горла почти до пола; глядя вниз, она совсем не видела своё тело, один только плащ. И ткань не лежала на месте спокойно. Гвеннан шевельнула плечами, прочнее взялась за края и попыталась сбросить плащ. И почувствовала сопротивление своим усилиям. Вспыхнувший страх заставил её удвоить усилия, и ей удалось-таки частично освободиться от того, что охватывало её, как сеть охватывает рыбу.
Она обещала себе, что не будет вспоминать вычитанные легенды, но тут ей невольно вспомнился отрывок древнего предания — о людях под холмами; в нём говорилось, что у этих людей есть свои жилища под землёй, и обычный человек мог иногда попасть туда, его приглашали на ночь, а, вернувшись, он обнаруживал, что прошли годы и все, кого он знал, давно умерли.
Гвеннан умудрилась стащить с себя плащ, хотя он упрямо цеплялся за неё, как будто внутренняя сторона отрастила корни и они вросли в сё домашнюю одежду. Девушка снова разложила плащ на столе и осмотрела его подкладку — что же там цепляется?
Пальцы её скользнули по внутренней поверхности зеленоватой ткани, и она тут же отдёрнула их, облизывая царапину. Какая-то булавка? Нет, она наклонилась, но никакого металла не увидела. Внутренняя поверхность плаща…
Чешуйчатая шкура? Именно эти чешуйки и порезали ей палец.
Это действительно была шкура, очень тонкая, не толще ткани, и оставшиеся чешуйки разбросаны неправильным узором. Сама подкладка серебристо-серая, но чешуйки (они мельче бусинок) — серебряные с чёрными краями, и они перекрывали друг друга в тех местах, где сохранились.
Возможно, от огня лампы или от её собственных действий с плащом от него начал исходить запах. Но не зловоние, которое она привыкла связывать с существами из другого мира. Запах был чистый и свежий, похожий на сосновый аромат или запах других хвойных деревьев. Гвеннан складывала ткань, а запах усиливался. Её любопытство вновь пробудилось, но решимость освободиться от всего, что не связано с её временем и местом, заставила Гвеннан продолжать свёртывать ткань, хотя та упрямо не желала складываться. Девушка старательно прижимала складки, но они упрямо распрямлялись.
Наконец, запыхавшись, чувствуя усиливающееся беспокойство, она отказалась от своего намерения. Брошь-глаз лежала так, что словно продолжала наблюдать за ней. Гвеннан встала и оттолкнула плащ, который не желал складываться. Убрала остальные тряпки; оставив только зелёную ткань. Обнаружив подлинную природу этой ткани, она теперь дотрагивалась до неё с большой неохотой. Но ведь нельзя же оставить её лежать просто так.
