Владимир Голубев - Никита Добрынич
— «Кутузов», блин, — удивился Олег, — нет, наш Михайло Илларионович имел два сквозных ранения в голову. Кутузов покрепче был. И приказал добить горца. Карачевские воины отвлеклись, из комнаты выскользнул мальчик лет семи, и убежал по коридору. Это был сын князя Иван. Предусмотрительный Олег запретил пускать в кремль наемников, поэтому многие обитатели его узнали о смене власти не сразу. Но только не Марфа. Охрана вовремя сообщила ей о штурме. После полуночи она не спала ни минуты. Самый опасный момент возник под утро. Два десятка забрызганных кровью диверсантов появились на пороге её покоев.
— Позовите Олега-Муромца, я его жена, — выкрикнула им в лицо Марфа.
— Не блажи, его жена умерла, — зло произнес один из диверсантов. Но остановил других, и послал мальчишку за Олегом. Безусый вояка нехотя унесся по коридору.
— Оружие на пол. Кинжал, красавица, тоже достань. Марфа посмотрела на перестраховщика с презрением. Тот усмехнулся.
— Ну и где же моя «жена», — вошел в комнату Олег. И поймал, бросившуюся ему в объятия девочку. Марфе казалось, что в Чернигове все встанет на свои места. Чернигов не Брянск, здесь они смогут любить друг друга открыто, не прячась от людей. Олегу не нужно будет прокрадываться к ней ночью, а она не будет дрожать от каждого шороха. Хотя всё это жутко возбуждало Марфу в Брянске.
— Это что за волчонок? — вернул Марфу на землю с небес неприятный возглас. В руках у карачевского диверсанта бился княжич Иван.
— Кто это? — повторил вопрос Олег и пристально поглядел на Марфу.
— Просто маленький мальчик, — жалобно попросила Марфа.
— Княжич? — нехорошо посмотрел на мальчишку Олег.
— Ты не можешь убить ребенка! — Марфа чуть не плакала.
— Ребенка нет. Княжича, легко, — Олег нахмурился.
— А если мальчик станет сыном моей служанки?
— Хорошо, — после долгого раздумья согласился Олег, — но если я, хоть раз, услышу, что княжич жив, или он назовет себя…
— Спасибо, любимый, — умиленно воскликнула Марфа.
Олег понимал, что делает глупость, через пять-шесть лет из маленького зверька вырастет настоящий хищник, готовый перегрызть ему горло. Но шесть лет, это такой огромный срок.
* * *В это время князь, воевода и два десятка телохранителей пробирались по подземному ходу, спасаясь от гибели или плена. Удача улыбалась князю: сначала удалось захватить десяток лошадей, затем дюжина безлошадных дружинников на полчаса задержала погоню, в конце помогла погода — поземка замела следы. Но случайные лошади не отличались выносливостью и начали быстро сдавать. Князь к тому же совершил ошибку — взял с собой десяток золотых гривен. Лучшие лошади достались князю и воеводе. Скоро они остались вдвоем. Воеводу беспокоила мысль о том, как он будет выкупать семью, оставшуюся в черниговском кремле.
— Князь! Ты поможешь мне выкупить детей и жену из плена, — спросил воевода своего князя на коротком привале.
— Тебе давно пора беспокоиться о собственной голове! — неосторожно проговорился Мстислав Святославич. Что-то затуманило голову воеводе, а когда он пришел в себя, то увидел своего князя с кинжалом в сердце.
Глава 22. Князь Черниговский
Воевода не верил своим глазам: метель прекратилась, как будто отрезало, солнце полыхнуло ослепительным светом, небо стало светлое — ни облачка. Яркий свет заставил заалеть княжескую кровь на белом снегу. Чувства мгновенно обострились, и воеводу замутило от резкого запаха крови. Возбужденные её запахом лошади хрипели и били ногами. Наступило полное безветрие, а лошади застыли, замороженные ужасом. Собачий лай раздался так близко, что воевода понял бессмысленность бегства, но движимый потусторонним страхом вскочил на коня убитого князя и стеганул вторую лошадь. Он поскакал, надеясь на чудо, теперь воевода мог загнать коня. Ни спешка, ни возбуждение не помешали беглецу проверить притороченный к седлу мешок с княжеским золотом.
Убийство князя позволило воеводе освободиться от языческого преклонения перед Мстиславом. Он как будто прозрел, служба князю уже не казалась делом жизни, долгом, а бывший хозяин мгновенно превратился в обычного вздорного, своенравного человека.
Лучшие лошади у карачевских волков и азарт окончания погони сказались быстро: через полчаса воеводу догнали, свалили на землю и связали.
* * *Олег навестил Никиту сразу, как только разделался с неотложными делами. Он пришел с радостным известием.
— Князь мертв, зато воеводу поймали! — сообщил он, потирая руки.
— Я же передал через адъютанта, чтобы убили обоих. Не нужны нам они для переговоров и торга! Обойдемся.
— А помучить!? Ты, смотрю, уже оклемался, а сотник помер! Царство ему небесное, — перекрестился Олег.
— Предлагаешь воеводу насмерть запороть?
— Не только его. Вдесятеро больше! Из удельных городков много пленных «господ» привезли.
— Плохо! Варяги сдаваться в плен перестанут. Сейчас это обычное дело, даже чести урона нет. Они привыкли платить выкуп, а в плену жить в роскоши. Нет! Достаточно казнить воеводу. Как «мой предок» Петр Великий казни устраивал: на кол посадит и позаботится, чтобы дольше мучился — в теплый тулуп оденет.
— Звереть не надо! Я понимаю твои чувства, но то, что позволено антихристу, не годится Добрыничу!
— Зачем в плен воеводу взяли? Зарубили бы сразу!
— Случайность. Кто знал, что это за птица.
— Ладно, забыли про него. У пленных варягов денег на выкуп нет, по понятным причинам, значит, раскошелиться придется киевскому князю. А зачем ему дружинники без оружия? Такие траты ему не по карману. Чувствую, пойдет о князе нехорошая молва, не выполняет он свой долг, бросает дружинников в плену.
— Согласен.
— Когда в поход на Киев планируем? Жена Всеволода Большое Гнездо — сестра убитой княгини Черниговской. Война неизбежна!
— Есть небольшой рычаг. У нас в плену два сына Ясыни: Иван и Василий, — криво усмехнулся Олег.
— Гнев княгини есть чем погасить. Но для князя мальчишки — расходный материал. Политик чужд человеческим чувствам. Власть для него — это всё, — не согласился с Олегом Никита. Скептический настрой его был понятен.
— Тогда ему безразлично кто сидит в Чернигове. Главное, чтобы выполнял его волю.
— Как ты сможешь его убедить нам доверять? Они своих родственников предают, казнят, грабят, ослепляют.
— В этих условиях чужим доверять легче. В отличие от безнравственных Рюриковичей о нашей верности слову слагают легенды.
— Светкин пиар! — захохотал Никита.
— Не скажи! Верят!
