Андрей Мартьянов - Белая акула
Николай продолжать неприятный разговор не решился, но судя по выражению на его лице, Зигвальд поведал алхимику нечто такое, что привело его в состояние, близкое к ступору. Сказать, что Николай выглядел озадаченно и взволнованно, значит, не сказать ничего – он то краснел, то бледнел, шептал что-то неслышное, а случайно поскользнувшись на ступени лестницы, ведущей из парадной залы наверх, в бывшие герцогские палаты, выдал такой камнепад самых черных ругательств, что докеры со станции «Хаген» сгорели бы со стыда…
Я инстинктивно ожидал неких чудес, поскольку никогда раньше не бывал в зачарованных и проклятых замках, да и в обыкновенных по большому счету тоже – Берлога на настоящий замок не тянула, а в Содружестве ничего подобного отродясь не строили. Призраки или таинственные голоса нас не беспокоили – в коридорах и залах было тихо, только посвистывал ветер да шумели волны под скалой. Каким образом Морская крепость должна была «узнать» своего хозяина, оставалось неясным. Вряд ли это произойдет: я не верю в магию, да и с семьей Визмаром меня объединяет только схожая эмблема – слишком мало для родства.
Мы бродили по галереям и переходам больше двух часов, до самого полудня, не зная, что конкретно ищем и чего можно ожидать от заброшенной твердыни. Обошли все три башни, прогулялись по широким стенам, с которых открывался чудесный вид на океан с одной стороны и горы – с другой, навестили часовню, где обнаружили семнадцать могильных плит. Для клана «новых людей» среди Визмаров была чересчур высокая смертность, это отметил Николай – благородные не только быстро регенерируют (поврежденная рука Зигвальда полностью восстановилась за четыре дня, между прочим!), но и далеко не все раны, смертельные для обычного человека, могут привести их к гибели – только фатальные повреждения мозга, сердца и крупнейших сосудов наподобие аорты. Получается, что родственники легендарного Риттера фон Визмара вели рискованный и насыщенный богатыми впечатлениями образ жизни, не особо считаясь с потерями и собственным благополучием. Даты на могилах в основном относились к прошлому тысячелетию, за минувшие сто пятьдесят лет не появилось ни одной новой плиты.
– Некрополь, а следов нечистой силы никаких, – сказал Николай, потрогав молоточек Доннара, прицепленный к поясу. – Странно, замок необитаем, а ведь чудовища любят занимать оставленные людьми постройки. Мест для укрытия тут предостаточно, никто не потревожит…
– Возьмем факелы, спустимся в подземелья, – скомандовал Зигвальд. – Стефан, узнай у не-живого, вдруг он что-нибудь учуял?
– Ничего подозрительного, – откликнулся Нетико. – За исключением очень слабого фона биоизлучения – направление указать не могу, оно повсюду, даже камни «отсвечивают».
– Что я говорил? – хмыкнул Николай. – Отлично, пойдем вниз. Если коридоры подземелий запутаны или там устроен лабиринт с ловушками для непрошеных гостей, Нетико нас предупредит и выведет наружу, правда?
– Пустот под замком довольно много, – ответил искусственный разум. – Я провел кое-какие исследования – ультразвуковой резонанс, но целостной картины получить невозможно. Что-то мешает, некоторые каверны заполнены массой значительно менее плотной, чем камень, но и не водой. Мощностей сканера не хватает, стандартный ПМК не предназначен для подобного рода изысканий.
Вход в подвал отыскался быстро – широкая лестница уводила вниз в темноту, сразу за ней мы наткнулись на завал трухлявых досок, рассыпавшихся в пыль при одном прикосновении. Зигвальд предположил, что здесь был винный погреб и мы видим перед собой остатки бочонков и стоек, где хранились кувшины и бутыли. Под ногами скрипели глиняные черепки.
В глубины уводили три коридора, для начала мы направились в левый, быстро закончившийся тупиком. По сторонам запертые двери из крепкой древесины, окованной железом. Засовы и петли пришлось срезать лучом «Штерна», в первой же темнице стоял запыленный стеклянный сосуд размером с бочонок – внутри, в прозрачной жидкости плавала отвратительная зверюга, моментально опознанная Николаем: эферкап, он же круготенетник, упоминание о котором я видел в книге о монстрах, хранившейся в скромной библиотеке Берлоги.
…Маленькая ушастая голова со сморщенной, будто печеное яблоко, рожицей и узенькими глазками. Ростом в два раза меньше взрослого человека, хребет сутулый, толстые коротенькие ноги не приспособлены к быстрому бегу, зато руки достигают колен. Шеи вообще не наблюдалось – голова словно бы росла прямиком из узкой ребристой груди. Зато живот мог бы оказать честь самому отпетому обжоре, можно было подумать, что тварь проглотила гигантскую тыкву. Брюхо испещрено десятками маленьких черных точек, из которых тянулись полупрозрачные слизистые волоски.
– Ненавижу их, – сплюнул Зигвальд. – Круготенетник выбирает себе удобное местечко, строит укрытие, а в округе пятисот шагов разбрасывает паутинные сети, еще и ядовитые вдобавок. Когда жертва прилипает к ловушке, начинает действовать яд. Эферкап прибегает, хватает обездвиженную добычу и тащит в логово, где поддерживает ее жизнь как можно дольше. Человек или дикий зверь, попавшие в сети круготенетника, прежде всего обязаны выносить его потомство. Тварь заражает тело жертвы своими личинками, они кушают еще живое мясо, и вот наконец на свет появляется выводок очаровательных маленьких эферкапчиков, готовых продолжить дело родителя. Случалось, одна такая тварь, пока ее не обнаружат и не уничтожат, похищала до полутора десятков простецов в год…
Я громко откашлялся и в упор посмотрел на Николая. Новые удивительные формы жизни? Биоскульптура и биоинженерия? Прогресс? Цивилизация? Высокая наука? Вы так это понимаете?
В соседних камерах нашлись еще несколько громадных колб с погруженными в спирт или другую предохраняющую от разложения жидкость чудовищами, а заодно и несколько скелетов, валявшихся на каменном полу. Вывод очевиден: герцог Визмар ловил и изучал университетских ублюдков, коллекцию подобрал внушительную – кунсткамера, как она есть. Николай устал материться сквозь зубы и теперь лишь тяжко вздыхал.
Средний коридор не преподнес никаких сюрпризов – в открытых казематах раньше хранили припасы, оружие или ненужные вещи, кругом полно деревянных обломков и поеденных ржавчиной кривых железок. Проход справа был длинным, более узким и извилистым, через каждые десять шагов его преграждали металлические решетки, и мне вновь приходилось использовать пистолет в качестве резака. Наконец мы вышли в маленькую круглую пещерку – очередной тупик.
– Возвращаемся? – с надеждой спросил я. Бесцельные хождения по подземельям смертно надоели, хотелось глотнуть свежего воздуха и вновь увидеть синее небо. Меня начали точить острые зубки незнамо откуда появившейся клаустрофобии, которой я никогда прежде не страдал: эта болезнь не совместима с работой пилота транспортного корабля.
