Василий Головачев - Джинн из прошлого
«Ты хочешь сказать, что эцих направит моллюскоров к Солнечной системе?»
«Эцих укажет координаты Солнечной системы как возможного очага угрозы существованию негуманоидных форм жизни. Иксоиды и гиперптериды будут вынуждены отправить в Галактику своих разведчиков – со всеми вытекающими последствиями. Гуманоидные цивилизации – отходы космогенеза, их надо нейтрализовать в самом начале развития».
«Тут я с тобой согласен, хотя сам гуманоид».
«Ты азоэр».
«Кто?!»
«Отрицающий жизнь».
«Можно подумать, вы не отрицаете жизнь».
«Мы отрицаем не всякую жизнь».
«Бред! Но не буду спорить, ваша философия доступна мне не всегда».
«Поторопись с выгрузкой эцихов».
«Мы уже на месте, к чему торопиться?»
«Фрегат примут за вражеского лазутчика и уничтожат».
«Кусок дерьма! Что ж ты сразу не предупредил?»
– Цзе, выбрасывай один эцих!
«Не понял, кормчий».
– Китаёза тупая! Выбрасывай один орех!
Исполнительные механизмы фрегата начали освобождать трюм от агрегата инвазеров. Кто его создал и для каких целей, было неизвестно, инвазеры сами ничего не производили, пользуясь чужими разработками, технологиями и сооружениями, но Ульриха не интересовала история создания эциха. Главное, что «орех» мог заставить творцов боевых роботов заняться исследованием Солнечной системы. И если они сочтут человечество опасным конкурентом, пусть даже и в далёком будущем, его судьба будет решена.
Впрочем, и этот замысел «хозяев» Ульриха не трогал. В любом случае он рассчитывал получить в своё распоряжение одного из роботов и отомстить всем своим врагам.
Родилась мысль попросить у иксоидов моллюскора.
«Эй, шестёрка, есть возможность изменить программу эциха?»
«Зачем?» – ожил Посредник.
«Попросить у иксоидов моллюскора. Или у гиперптеридов одного «джинна».
«Любое изменение программы эциха требует исполнителя. В данном районе континуума таких исполнителей нет».
«А если я исправлю её волевым усилием?»
«Исключено! Это под силу только Покровителю. Выгружай эцих».
«Ладно, выгружаю. Мне хватит и того «джинна», что пасётся на Земле».
В поле зрения появился сморщенный, усеянный шипами «чилим», подталкиваемый манипуляторами «мустангов».
– Цзе, придай этой штуковине ускорение.
«Чилим» начал удаляться, тонуть в сиянии жил «рыболовной сети».
«Возвращайтесь в своё время», – посоветовал Посредник.
Из сияющей сетчатой бездны вырос радужный веер, потянулся к уплывающему «ореху».
Фрегат сотрясся.
– Уходи, кретин! – вдруг подал голос сидящий у стены рубки Игнат.
– Заткнись! – оскалился Ульрих. – Бегоевич, заводи машину, смываемся в будущее!
«Орех» засиял, как маленькое солнце.
Фрегат содрогнулся ещё раз, стены рубки обежала волна искривления, изображение сетчатой бездны начало мигать.
– Уходи!
– Бегоевич! – заорал Ульрих. – Стартуй!
«Орех» взорвался, истекая ручьями дымного сиреневого пламени.
Фрегат буквально «затрещал» под ударом волны энергии, деформирующей не только материальные конструкции, но и само пространство.
«Фиксирую сбои в защитной…»
Сознание распалось на гаснущие струи, померкло.
Вспышкой возникло чувство падения… свет погас… ещё одна вспышка – и ощущение падения сменилось чувством взлёта… Вокруг начали вспыхивать звёзды, исчезая и возникая в невероятной призрачной пустоте… взлёт закончился падением… и снова он воспарил над бездной как птица… чтобы упасть в темноту коршуном…
Вспышки ощущений сменяли друг друга целую вечность, пока не соединились в непрерывную цепь, воссоздавая процесс мышления.
«…чий… ду… жений…»
В плечо воткнулся комар, укусил.
Голова прояснилась.
Рубку заполняло тусклое красное свечение, оконтуривая кресла, лежащих на полу людей и согнувшихся витсов.
– Цзе, обстановку.
«Резонансные явления исчезли, провожу контроль функционирования систем жизнеобеспечения».
– Бегоевич!
– Я в норме, – отозвался физик.
– Живучий, однако. Где мы?
– Вышли по расчётам. Ошибка выхода – плюс-минус несколько дней.
– Цзе, обзор!
Стены рубки растаяли.
Фрегат окружала тьма, пронизанная лучами близких и далёких звёзд. Близкие образовывали нечто вроде северного сияния, далёкие складывались в рисунок галактических скоплений.
– Майн гот! Мы удрали от них!
«Возвращайтесь обратно с переходом на сто тысяч световых лет», – заговорил Посредник.
«Чтобы нас уничтожили гиперптериды? Благодарю покорно!»
«Мы договорились».
«Я ещё пожить хочу».
«Эцих должен быть доставлен хозяевам «джиннов». Иначе ты не получишь вознаграждение».
«Плевать я хотел на ваше вознаграждение!»
«Твои возможности сравняются с возможностями Владыки».
«Меня это не вдохновляет. Прошлый ваш Владыка не смог справиться с горсткой людей».
«Я уже объяснял, что случилось. Они объединились в новую сущность».
«Я должен быть сильнее любой сущности!»
«Ты получишь выход на континуальное энергоинформационное поле».
«Что это даст?»
«Твоя энергетика станет равной энергетике боевых роботов. Если выдержит…»
«Физика?»
«Психика».
«Это уже не ваша забота. Хорошо, я доставлю этот грёбаный эцих гиперптеридам. Но вы ведь можете и обмануть?»
«Обман выгоден не всегда».
«Это уж точно. Как я получу вознаграждение?»
«Эцих имеет соответствующую программу. После его выгрузки она сработает, и ты станешь Владыкой первого уровня».
«Доннерветтер! Мне бы твою уверенность!»
«Всё зависит от тебя».
В рубке появилась черепашка системы обслуживания, раскрыла панцирь, обнажая стоящие на подносе термосы с напитками.
Ульрих налил себе горячего айснара, жадно осушил стакан.
Лежащие у стены пленники зашевелились, сели.
Ульрих отбросил стакан, скривил губы.
– Как самочувствие, парни?
Никто ему не ответил.
Антон облизнул губы.
Игнат бросил взгляд на кресло, в котором сидела неподвижно его подруга.
– С ней всё в порядке, – усмехнулся Ульрих, – спит.
– Что ты с ней сделал?
– По-моему, ты уже задавал этот вопрос. Посиди спокойно, не мешай, дольше проживёшь. Цзе, «струну» на сорок пять градусов по восточному квадранту, дальность – сто тысяч эсвэ.
«Выполняю».
Вхождение в ТФ-режим превратило фрегат в «поток информации» со всеми его пассажирами, на время прыжка потерявшими способность думать и чувствовать. Но к процессу «умирания и воскрешения» они давно привыкли, в отличие от процесса «распада личности» во время прыжков во времени, и Ульрих осознал себя живым до того, как инк фрегата спросил его о самочувствии.
