Орсон Кард - Голос тех, кого нет
— Мы пытаемся спасти Миро, — ответила Эла. — А заодно и колонию на Лузитании.
— И гоните меня прямо в логово…
— Нужно перетянуть епископа на нашу сторону, иначе…
— Нашу! Когда ты говоришь мы, то имеешь в виду себя и Голос, не так ли? Или ты думаешь, что я не заметила? Все мои дети, один за другим, он соблазнил вас всех…
— Он никого не соблазнял!
— Он соблазнил вас. Он точно знал, что вы хотите услышать, и потом…
— Голос не льстец, — отрезала Эла. — Он говорил нам вовсе не то, что мы хотели услышать. Он говорит только правду и завоевал не нашу привязанность, а наше доверие.
— Что бы он ни получил от вас, вы никогда не давали этого мне.
— Мы хотели.
И в этот раз Эла не отступила перед пронзительным, яростным взглядом матери. Это Новинья сдалась, отвернулась, опустила глаза, а когда подняла, в них стояли слезы.
— Я хотела рассказать вам. — Она говорила вовсе не о файлах. — Когда поняла, что вы ненавидите его, я хотела сказать вам: он вовсе не ваш отец, ваш отец — хороший, добрый человек…
— Который не осмеливается признаться нам.
В глаза матери вернулась ярость.
— Он хотел. Я не позволила ему.
— Сейчас я кое-что скажу тебе, мама. Я люблю Либо, как и все в Милагре. Но он согласился стать лицемером, и ты тоже, и пусть даже никто не догадывался, яд вашей лжи отравил нашу жизнь. Я не осуждаю тебя, мама. И его. Но благодарю Бога за Голос. Он сказал правду и освободил нас.
— Легко говорить правду, — заметила Новинья, — когда никого не любишь.
— Ты на самом деле так считаешь? — удивилась Эла. — Кажется, я кое-что знаю, мама. Думаю, нельзя, невозможно сказать правду о человеке, если не любить его. Я думаю, Голос любил отца, Маркано. Он понимал его и полюбил еще до того, как произнес Речь.
Мать не ответила, зная, что это правда.
— А еще я знаю, что он любит Грего, и Квару, и Ольядо, и Миро, и даже Квима. И меня. Я знаю, уверена, что он любит меня. И когда он дает мне понять, что любит, я знаю, что это правда, — он никогда никому не лжет.
Слезы наконец хлынули из глаз Новиньи и потекли по щекам.
— А я лгала вам, вам и всем остальным, — сказала мама. И голос ее был таким усталым и слабым. — Но вы должны все равно верить мне, когда я говорю, что люблю вас.
Эла обвила ее руками и — впервые за много лет — почувствовала ее тепло. Потому что обман, стоявший между ними, исчез. Голос снес этот барьер, и теперь им не нужно прятаться и быть осторожными друг с другом.
— Ты думаешь об этом чертовом Голосе даже сейчас, — прошептала мать.
— Как и ты, — ответила Эла.
Они одновременно рассмеялись.
— Да, — согласилась мать. Потом она перестала смеяться и поглядела в глаза дочери. — Он всегда будет стоять между нами?
— Да. Но как мост, а не как стена.
Миро заметил свинксов, когда они были уже на середине склона. По лесу свинксы передвигались совершенно бесшумно, но через капим пробираться не умели — он скрипел под их ногами. Или, возможно, отвечая на призыв Миро, они не считали нужным скрываться. По мере того как они приближались, Миро узнавал бегущих: Стрела, Человек, Мандачува, Листоед, Чашка. Он не окликнул их, и они не сказали ни слова, когда добрались до ограды. Теперь они стояли и молча смотрели друг на друга. Ни один зенадор еще не вызывал свинксов к ограде. Их неподвижность выдавала смятение.
— Я больше не могу приходить к вам, — сказал Миро.
Они молча ждали объяснений.
— Фрамлинги узнали о нас. О том, что закон нарушен. Они запечатали ворота.
Листоед потер подбородок.
— Ты не знаешь, что заметили фрамлинги?
Миро горько засмеялся:
— Спроси лучше, чего они не заметили. С нами был один фрамлинг.
— Нет, — возразил Человек. — Королева Улья говорит, что Голос тут ни при чем. Она сказала, что они увидели все это с неба.
«Спутники?»
— Но что они могли увидеть с неба?
— Возможно, охоту, — предположил Стрела.
— Или стрижку кабр, — продолжил Листоед.
— Или поля амаранта, — добавил Чашка.
— Или все это вместе взятое, — подытожил Человек. — А еще они могли заметить, что жены позволили родиться тремстам и еще двадцати детям с тех пор, как сняли первый урожай амаранта.
— Три сотни?
— И еще двадцать, — кивнул Мандачува.
— Они поняли, что еды будет много, — объяснил Стрела. — Теперь мы уверены, что выиграем следующую войну. Мы посадим наших врагов в больших новых лесах на равнине. И в каждом новом лесу жены посадят материнское дерево.
Миро начало, тошнить. Вот для этого они трудились и жертвовали всем? Чтобы дать этим свинксам временный перевес над каким-нибудь другим племенем? Он чуть было не сказал вслух: «Либо умер не затем, чтобы вы ринулись завоевывать мир». Но привычка взяла верх, и он спокойно спросил:
— А где новые дети?
— К нам не послали маленьких братьев, — объяснил Человек. — У нас и так слишком много работы: мы учимся у вас, потом передаем знания другим общинам братьев. Мы просто не сможем еще и растить маленьких. — Потом гордо добавил: — Из этих трехсот половина — дети моего отца, Корнероя.
Мандачува серьезно кивнул:
— Жены очень уважают вас за то, чему вы нас научили. И они очень надеются на Голос Тех, Кого Нет. Но то, что ты сказал нам сейчас, просто ужасно. Если фрамлинги возненавидели нас, что мы можем сделать?
— Не знаю, — ответил Миро. Его мозг крутился на полных оборотах, пытаясь переварить всю информацию, которую ему только что выдали свинксы. Триста двадцать новорожденных. Демографический взрыв. И каким-то образом Корнерой стал отцом половины. До нынешнего дня Миро просто отмахнулся бы от этого утверждения, списав предполагаемое отцовство Корнероя на тотемическую религию свинксов. Но, посмотрев, как дерево само себя выкорчевывает и распадается на предметы в ответ на пение, он уже готов был усомниться в правильности своих прежних убеждений.
Но что толку сейчас в новых знаниях? Ему больше не позволят писать доклады. Он не сможет работать. Следующие четверть столетия он проведет на борту корабля, а его делом займется кто-то другой. Или, что много хуже, никто.
— Не грусти, — улыбнулся Человек. — Вот увидишь, Голос устроит так, что все закончится хорошо.
— Голос. Да, он, пожалуй, многое сможет сделать. Он уже оказал такую услугу мне и Кванде. Моей сестре.
— Королева Улья говорит, что он обязательно научит фрамлингов любить нас.
— Научит фрамлингов, — повторил Миро. — Ему лучше сделать это побыстрее. И он все равно не успеет спасти меня и Кванду. Они хотят арестовать нас и увезти с планеты.
— К звездам? — радостно спросил Человек.
— Да, к звездам, чтобы судить. Чтобы наказать нас за то, что мы помогали вам. Туда лететь двадцать два года, и они никогда не позволят нам вернуться.
