Эдгар Берроуз - Принцесса Марса. Боги Марса. Владыка Марса (сборник)
Если бы этот тип успел заметить мой прыжок, наши шансы на побег растаяли бы мгновенно. Я знал: меня сразу закуют в цепи, если кто-то узнает, какие возможности дает мне на Марсе сила земных мышц.
Вошедший страж стоял лицом к центру камеры, спиной ко мне. В пяти футах надо мной был верхний край перегородки, отделявшей нашу камеру от соседней.
У меня оставался единственный шанс избежать провала. Если страж обернется, все пропало; я не мог спрыгнуть на пол незаметно, потому что верзила находился слишком близко, я бы неминуемо его задел.
– А где белый раб? – резко спросил стражник Ксодара. – Иссу требует его к себе.
Он уже начал поворачиваться, чтобы оглядеть камеру.
Я полез вверх, цепляясь за оконную решетку, и наконец, опершись одной ногой на подоконник, тут же прыгнул к перегородке.
– Это еще что такое? – раздался низкий голос чернокожего.
Тот услыхал, как мои металлические украшения чиркнули по каменной стене, когда я соскальзывал вниз. Но я уже стоял на полу соседней камеры.
– Где белый раб? – снова крикнул охранник.
– Не знаю, – ответил Ксодар. – Только что был здесь. Я ему не сторож… сам его ищи.
Черный верзила проворчал что-то невнятное, а потом я услышал, как он отпирает камеру, расположенную напротив. Насторожившись, я уловил звук закрывшейся за ним двери. И тут же снова вспрыгнул на верх перегородки и очутился рядом с изумленным Ксодаром.
– Теперь ты понимаешь, как мы сбежим? – шепотом спросил его я.
– Я вижу, что ты сумеешь это сделать, – ответил он, – но мне-то как перебраться через стены? Ведь я не умею так прыгать.
Мы слышали, как страж переходил от камеры к камере, и наконец, завершив обход, он снова появился перед нами.
– Ох, во имя скорлупы моего первого предка! – проревел он. – Ты где был?
– Я был в этой тюрьме с того момента, как вы вчера меня сюда сунули, – ответил я. – И сидел тут, когда ты вошел. Тебе бы надо зрение проверить.
Он уставился на меня с гневом и одновременно с облегчением.
– Пошли, – сказал он. – Иссу желает тебя видеть.
Он вывел меня из тюрьмы, оставив Ксодара в камере. Снаружи я увидел еще нескольких стражей, а с ними и краснокожего марсианина, другого узника на Шадоре.
Мы проделали обратный путь к храму Иссу. Стражи держали юношу и меня подальше друг от друга, так что у нас не было возможности продолжить разговор, прерванный накануне ночью.
Лицо краснокожего юноши не давало мне покоя. Где-то я видел его прежде. В его чертах было нечто до странности знакомое, да и остальное – манера держаться, говорить, жестикулировать – кого-то напоминало. Я бы мог поклясться, что знал его, но в то же время был уверен, что никогда не встречался с ним раньше.
Когда мы добрались до сада Иссу, нас повели не к храму, а прочь от него, через чудесные сады к могучей стене, устремлявшейся ввысь на сотню футов.
Через огромные ворота мы вышли на небольшую равнину, окаймленную таким же величественным лесом, как тот, что рос у подножия Золотых утесов.
Толпы чернокожих текли в ту же сторону, куда подгонял нас конвой, и вместе с ними топали мои старые приятели – травяные люди и большие белые обезьяны.
Свирепые твари вели себя смирно, как домашние собачки. Если они подворачивались кому-то под ноги, их грубо толкали или колотили мечами плашмя – и монстры шарахались в ужасе.
В дальнем конце равнины, примерно в полумиле от стены сада, возвышался огромный амфитеатр. Через массивную арку потоки людей вливались внутрь, и зрители рассаживались на скамьях, а нас стражи повели к небольшому крайнему входу.
Вскоре мы уже теснились в помещении под трибунами вместе с другими пленниками, пригнанными сюда. Некоторые из них были закованы в кандалы, но большинство явно слишком боялись охраны, чтобы думать о попытке бегства.
По дороге нам с товарищем по заключению не давали поговорить, но теперь, в замкнутом пространстве, наши стражи отвлеклись от своих обязанностей, и я сумел подойти к краснокожему юноше, к которому чувствовал странную симпатию.
– Что это за сборище? – спросил я его. – Нам придется сражаться для развлечения перворожденных или нас ждет кое-что похуже?
– Это часть ежемесячных ритуалов Иссу, – ответил юноша. – В это время черные люди смывают свои грехи кровью пленных из внешнего мира. Случайная гибель черного воина свидетельствует о его неверности Иссу… а это непростительный грех. Если же он уцелеет в схватке, то освобождается от обвинения. Бои бывают самыми разными. Иногда группу пленных заставляют биться против равного количества черных или против двойного их числа; мы можем сражаться и один на один со свирепой тварью или каким-нибудь прославленным черным бойцом.
– А если узник победит, – спросил я, – тогда что? Свобода?
Юноша засмеялся:
– Да уж, свобода! Единственное освобождение для нас – смерть. Если очутился в лапах перворожденных, живым не уйдешь. Покажешь себя хорошим воином, будешь сражаться чаще. Ну а в противном случае… – Он пожал плечами. – Рано или поздно мы погибаем на арене.
– А ты уже много раз сражался? – поинтересовался я.
– Слишком много. Но мне это только в радость. За год участия в ритуалах Иссу я насчитал уже около сотни черных дьяволов… Моя мать гордилась бы мной, если бы знала, что я не посрамил славы моего отца.
– Твой отец, должно быть, был могучим воином! – сказал я. – Я знал в свое время большинство воинов Барсума – без сомнения, слышал и о нем. Как его звали?
– Моим отцом был…
– Двигайтесь, калоты! – раздался грубый голос стража. – Вперед, пусть вас там перережут!
И нас начали бесцеремонно выталкивать на крутой пандус, что вел к каким-то помещениям внизу. Видимо, там находился выход на арену.
Амфитеатр, как и все те, что я видел на Барсуме, был построен в глубокой котловине. Лишь верхние ряды сидений, образовывавших невысокую стену, поднимались над уровнем земли. Сама арена располагалась на дне.
Перед нижними скамьями на одном уровне с ареной стояли клетки. Туда нас и загнали. Но к несчастью, мой юный друг оказался не рядом со мной.
Прямо напротив моей клетки стоял трон Иссу. Жуткая старуха уже сидела там, ее обступила сотня рабынь, сверкавших драгоценными украшениями. Яркая тонкая многоцветная ткань со странным рисунком образовывала мягкий балдахин вокруг тронного пьедестала.
Трон охраняли три плотно сомкнутых ряда тяжеловооруженных солдат. Перед ними расположились высшие чины этого поддельного рая – сияющие украшениями чернокожие, и на лбу каждого в золотом обруче красовался драгоценный знак его ранга.
К тому времени трибуны сплошь заполнились зрителями. Женщин здесь было не меньше, чем мужчин, и все щеголяли драгоценными символами своих домов и родовитости. При каждом чернокожем состояло от одного до трех рабов, взятых либо из владений фернов, либо из внешнего мира. Черные мнили себя знатью. Среди перворожденных вообще не было простолюдинов. Даже самый последний солдат считался богом, и у него тоже были свои рабы, ожидавшие, когда он освободится от своих обязанностей.
