Джон Браннер - Квадраты шахматного города. Научно-фантастический роман
Меня немного знобило, хотя в комнате было очень тепло.
— Знаете, — сказал я, — если бы не тот кабель, из-за которого я упал, я уверен, меня бы уже не было в живых.
— Не сомневаюсь, так и планировалось, — хмуро кивнула она.
Что-то наконец прояснилось у меня в голове, и я не сдержал возгласа удивления.
— Сигарета, которую вы мне дали вечером, была с начинкой?
Я даже привстал, охваченный подозрением. Она спокойно смотрела на меня.
— Нет, насколько мне известно. Кто мог добраться до моего собственного портсигара? Кто был уверен в том, что я дам вам именно эту сигарету, а не другую?
— Вы, — сказал я.
Некоторое время мы оба молчали.
— Да, я — произнесла она наконец. — Но в таком случае я ведь не промахнулась бы.
— Возможно. Действительно, зачем нужно было бы так все усложнять.
Я умолк, чувствуя, что и так уже наговорил глупостей.
— Конечно, все можно было бы сделать проще, — холодно ответила она. — Вы орудие в борьбе, которая на грани открытой гражданской войны. Достаточно тех, кто ненавидит вас за это. Так что несложно было бы подобрать убийцу. Нет, сеньор! Ваше уничтожение наверняка должно быть связано и с моим устранением. В этом нет сомнений. Но одна попытка не удалась, может быть вторая. Я предложила бы вам немедленно, сегодня же покинуть страну, но они, конечно, найдут какую-нибудь формальность, чтобы затруднить ваш отъезд… Я сожалею, что вы оказались втянутым во все это. Но, как вы сами говорили мне, мы во власти неведомых сил.
— Мне кажется, что эти силы не такие уж безликие, — мне было не до шуток. — Думаю, что мной манипулируют по прихоти вполне определенных лиц, будто я одна из фигур на той шахматной доске в президентском дворце! Какая еще неведомая сила могла перенести меня из отеля и поместить туда, где вы вполне могли подумать, что я устроил вам засаду? Мне представляется, что кто-то — будь то Вадос, или Диас, или кто другой — двигал нами, как если бы мы были кусочками резного дерева, которые переставляют с клетки на клетку!
— Сеньор, — решительно произнесла Мария Посадор, — вы должны понять, что двадцать лет президент с помощью покойного, но отнюдь не оплакиваемого Алехандро Майора правит страной. По собственной прихоти он приводит в движение не только отдельных лиц, но и целые массы людей. Когда-то давно я еще была способна воспринимать все так же, как и вы сейчас… Но я была очень молода, когда мой муж… — Ее голос дрогнул. — Прошло семнадцать лет. Я вышла замуж очень рано. Когда-то я клялась, что уйду за ним, когда-то я клялась, что до могилы буду ходить только в черном, потом думала уйти в монастырь… А потом… как видите, я здесь.
— До сегодняшней ночи я собирался убраться отсюда как можно скорее, — сказал я. — Но теперь я не буду просто ждать, когда со мной расплатятся. Меня это уже не интересует. Я хочу плату другого рода и еще не знаю, кто будет платить по счету. Но кто-то заплатит, это я заявляю совершенно твердо.
31
Полная служанка в смятении ворвалась в комнату.
— Сеньора! — воскликнула она. — У ворот полицейские машины! Панчо попытается задержать их, но это ненадолго.
Мария Посадор мгновенно приняла решение.
— Наверное, кто-то подсказал им, чтобы они явились сюда искать тело. Вам надо быстро отправиться в погреб. Я сделала там тайник.
Тайник напоминал каморку для священника в старом английском стиле, он был удобен и хорошо проветривался. Он остался со времен возвращения Марии Посадор, когда она боялась, что Вадос в любой момент может уничтожить ее.
— Мне, правда, самой никогда не пришлось воспользоваться им, — добавила она. — Но политические противники Вадоса не раз прятались здесь; я хотела предложить это убежище Брауну…
Я забрался в тайник и просидел в нем больше часа, жалея, что не захватил сигарет. В конце концов слуга выпустил меня оттуда и помог вернуться в гостиную. Мария Посадор сидела в кресле, задумчиво постукивая ногтями по ручке.
— Отгадайте, — были ее первые слова, — кто забеспокоился первым и прислал сюда полицейских за справками?
Я покачал головой.
— Сеньор Энжерс.
— Господи! Но полагаю, что они назвали хоть какой-нибудь липовый предлог для визита, вроде того, что вы были последней, с кем меня видели вчера вечером.
— Вы хорошо понимаете ход мыслей нашей полиции. Конечно же, методы у них самые примитивные. Мне удалось их пока выпроводить, но я должна ликвидировать след пули, которую выпустила в вас, — она должна была оставить отметку на стене. И кто-то, они сказали, слышал выстрел. Думаю, что для нас обоих будет лучше, если вы останетесь в тайнике еще некоторое время.
— Я с радостью буду держаться подальше от полиции до вечера, — произнес я. — Но у меня сегодня встреча, которую я ни за что не пропущу. Я приглашен на ужин в президентский дворец и намерен сказать Вадосу, что я думаю о его любимом городе.
Она улыбнулась.
— Я усвоила в жизни довольно рано, что привязанности человека всегда оказываются глубже, чем ему хотелось бы. Каждый связан с каким-то определенным миром. Нередко он предпочел бы, чтобы было иначе. Но есть определенные связи и обязательства, которые нельзя порвать. Если бы я покинула свою страну, уехала куда-нибудь, где меня не знают, мне все равно не удалось бы уйти от самой себя, от сознания того, что я не выполнила своего долга…
Печаль слышалась в ее сочном голосе.
— Что же, тогда, — закончила она уже более деловым тоном, — останьтесь здесь до вечера. Одежду я вам достану. А когда вы захотите отправиться в президентский дворец, за вами заедет машина. Водитель — человек надежный и сдержанный, что бы ни говорилось в городе о вашем исчезновении, он не станет задавать вопросов.
В течение дня дважды в доме появлялась полиция — первый раз с ордером на обыск, откуда следовало, что кто-то был твердо уверен в моем местонахождении. Во второй раз заглянул сам О'Рурк. Он извинился перед сеньорой Посадор за доставленное ей беспокойство и сообщил интересную новость, что Вадос требует от него результатов расследования. Что касается его самого, то он убежден, что меня в доме нет.
Действительно меня там не было. Я находился в тайнике, в подвале.
Привезли обещанную одежду; смокинг сидел как влитой. Рука отекла и ныла, но кровотечения не было, и я мог двигать ею.
Мне не сказали, когда я должен приехать во дворец, но я счел, что восемь часов было наиболее подходящим временем для ужина. Мария Посадор подтвердила мое предположение. Она предложила мне свой пистолет, однако я отказался. Мне претила манера Энжерса играть в полицейских и воров, да и спрятать его было некуда. Если бы я попытался пройти к Вадосу с пистолетом, меня стали бы допрашивать; вопросы же в тот вечер во дворце собирался задавать я.
