Фрэнк Xерберт Кевин Дж. Андерсон - Путь к Дюне
— Пора звать твою мать, — сказала она. — Сегодня тебе предстоит трудный день.
Пауль и Туфир Гават
Пауль продолжал внимательно разглядывать старика.
— Туфир, мне только что пришла в голову одна мысль.
— Какая же?
— На самом деле я очень мало о тебе знаю.
— Что такое? — спросил Гават, резко взглянув на Пауля. Не оскорбляет ли меня этот молокосос? Не сомневается ли он в моей лояльности?
— Я хочу сказать, что не знаю о тебе некоторых реальных, практических вещей, — ответил Пауль. — Например… э… был ли ты женат, или…
— У меня были женщины, — недовольно проворчал старик.
— А дети?
— Похоже, что нет.
— Но у тебя не было семьи?
— Моя семья — это семья моего герцога.
— Это не одно и то же, — сказал Пауль. — Ты всегда был очень занят нашими…
— Герцог давал мне все, в чем я нуждался, — сказал Гават. — Если бы такой разговор, как этот, завел простолюдин, я бы расценил его как смертельное оскорбление. Вы рождены, чтобы властвовать, юноша, и принимать службу тех, чью верность вы заслужили. Но одного права рождения недостаточно. Вам еще предстоит многому научиться. Именно для этого мы и находимся сейчас здесь, и давайте займемся делом. — Он со стуком положил на стол стопку бумаг. — Юэх, ваша матушка и все, кто хоть что-то знает об Арракисе, передали это вам. Итак, что вы сами знаете об этой планете?
Пауль и Гурни Халлек
Гурни был наилучшим товарищем по играм, самым близким другом детства Пауля.
Гурни положил оружие на тренировочный стол, аккуратно разложил и бросил на него последний взгляд, чтобы убедиться в его полной готовности: станнеры поставлены на предохранитель, острия рапир защищены, кинжалы вложены в ножны, батареи защитных поясов заряжены.
Гурни слышал, что за его спиной мальчик продолжал безостановочно двигаться, и ему вдруг пришло в голову, что Пауль очень медленно заводит с людьми теплые отношения и что очень немногие могут разглядеть хрупкое биение дружбы под холодными светскими манерами юного Пауля. Как старый герцог, подумал Гурни. Всегда помнит о своей классовой принадлежности. И это печально, ибо в мальчике так много забавного, искреннего и непосредственного. Жаль, что он постоянно прессует свои истинные чувства. Гурни обернулся, снял с плеча балисет и принялся настраивать его. Ну вот опять, подумал он, я займусь игрой, когда надо думать о деле.
— Ты ненавидишь Харконненов почти так же сильно, как мой отец, — сказал Пауль.
— Почти так же сильно, — согласился Гурни, и Пауль уловил иронию в тоне, каким были произнесены эти слова. — Граф Раббан Ланкивейлский — двоюродный брат Хар-коннена. Ты слышал легенду об Эрнсо, кузнеце, взятом в плен на Педмиоте и проданном в рабство графу Раббану… вместе со всей своей семьей?
— Да, слышал. Ты не раз пел мне балладу о нем, — ответил Пауль.
Гурни снова заговорил, глядя на стену мимо мальчика:
— Тогда ты вспомнишь, что Эрнсо было приказано украсить рукоятку и клинок лучшего графского меча. И Эрнсо выполнил приказание, но в украшении была зашифрована надпись — проклятие и мольба к небесам покарать злодейский Дом.
— Да, я помню. — Пауль недоуменно кивнул. Та кровавая баллада была у него одной из самых любимых.
— И никто не мог прочитать тайную надпись, — продолжал Гурни, — до тех пор, пока один из придворных лакеев, будучи еще мальчишкой, не разгадал тайну зашифрованного проклятия. Это было предметом веселых шуток для придворной челяди, но потом слух о ней дошел и до Зверя Раббана…
— И Эрнсо подвесили за пальцы ног над гнездом чирака, и он умер мучительной смертью, а его семья была продана в рабство — на разные планеты, — сказал Пауль. — Я помню эту историю, но…
— Я скажу тебе одну вещь, известную в этом Доме очень немногим, — продолжал Гурни. — Вообще меня следует называть Гурни Халлек Эрнсон, так как я — сын Эрнсо.
Пауль смущенно уставился на дрогнувший шрам на подбородке Гурни.
— Меня освободили люди Гавата, когда они едва не захватили барона на Гедипрайм, — сказал Гурни. — Я был тогда еще ребенком, но выказал большие способности в обращении с мечом, поэтому меня и взяли на обучение. Дункан Айдахо нашел способ отдать меня в школу Гиназа. После окончания школы я получил несколько заманчивых предложений, мальчик, но теперь ты понимаешь, почему я вернулся назад, в Дом Атрейдесов, и почему я никогда не покину его.
Пауль и доктор Юэх
— Здесь чувствуется стиль Гавата, — сказал Юэх и тронул вислые усы. — Я слышал, что Гават уехал. Прихватив с собой весь пропагандистский корпус и прессу. Интересно, какие сценарии он выбрал для первых публикаций. Харконнены, как вам известно, не пользовались на Арракисе печатными материалами, больше полагаясь на убеждение мечом.
— Мой отец поступает по-другому, — сказал Пауль.
— Действительно, — согласился Юэх. С этими словами он поправил серебряное кольцо, скреплявшее на плече длинные волосы, — эмблему медицинской школы доктора Сука.
— Моя мать говорит, что вы проходили начальную подготовку по программе Бене Гессерит, — сказал Пауль. — Правда ли, что врачи школы Сук учатся у преподавательниц из Бене Гессерит?
— Нет. — Юэх положил руку на колени. — Моя… Ванна состояла в Бене Гессерит. Жена всегда учит мужа, даже если он не слишком глубоко вникает в учение… а если она к тому же член ордена Бене Гессерит… — Он горестно покачал головой.
— Она… умерла? — спросил Пауль.
Юэх судорожно глотнул. Он жалеет меня, но я не нуждаюсь в его жалости!
— Да, — ответил он, подумав: Хотелось бы, чтоб это было правдой. Пусть она будет мертва и в смерти своей свободна от Харконненов. Но я не могу быть уверенным в этом до тех пор, пока лично не встречусь с бароном в нашем тахадди альбурхан, на суде божьем. Тогда я увижу все собственными глазами.
— Прости меня, — сказал Пауль и подумал: Наверное, поэтому он вызывает во мне чувство неловкости. Он — тяжко страдающий от своего неизбывного горя человек. Мне надо быть добрее с ним. Может быть, отец сможет найти для него другую женщину.
— Мне надо уйти через несколько минут, — сказал Юэх. — Но сегодня мы не преуспели в занятиях из-за всей этой суматохи. Мы вернемся к регулярным занятиям уже на Арракисе.
