Ирина Скидневская - Игры по-королевски
Лотис снова двинулась вперед, уводя с собой Павлушу и Зоиньку…Теперь уже Павлик что-то сказал ей, решительно, как он всегда умел. Лотис снова согласилась — наверное, потому, что Арина произнесла про себя все молитвы, какие вспомнила. Павлик поцеловал Зоиньку и тоже побежал назад. Сережа бросился ему навстречу, и они снова обнялись, теперь уже радуясь встрече, а не прощаясь… Арина не успела ахнуть, как оба они превратились в двух белых голубков и полетели к Лотис. Они покружили над Зоинькой, касаясь ее крыльями, садясь ей на ладошки, и вскоре вернулись к Арине. Секунда — и они снова дети. Она крепко взяла их за руки.
— Забыла, как прощаются? — хмуро сказала ей Лотис, повернулась и с Зоинькой на руках вошла в серебристый диск. Девочка, глядя через плечо Лотис, махала Арине ручкой.
Арина перевела дух, поправила сбившуюся шаль и сквозь слезы речитативом затянула древнюю ритуальную песню, что передавалась в их роду от мокоши к мокоши:
— Ты вернешься, дорогая… Ты взойдешь на этот зеленый холм…
Диск плавно взлетел, слегка накренился и через мгновение уже исчез, но Арина, протянув руки к опустевшему белому небу, продолжала:
— Я обниму тебя, и мы никогда не расстанемся, пусть даже солнце собьется с пути и ночь прогонит день…
— Что ж, пусть звезды приблизятся к нам и освещают нам дорогу… — тихо проговорила Лотис, глядя на удаляющуюся Землю.
Вот она стала меньше, еще меньше… И совсем исчезла с экрана.
Эпилог
— Михалыч… Слышишь? Пойдем, а? — Вася, молодой геодезист, стоя на коленях, заглядывал в палатку и дергал начальника геологической партии за ногу.
— Полог закрой, гнус сожрет, — донеслось из палатки сонное бормотание.
— Уйдут ведь, — с тоской сказал Вася. — Эх, вы, люди-человеки…
— Ты опять за свое? Говорил вчера… тебе не наливать больше…
— Да не пил я! Вылазь, Михалыч, очень тебя прошу! — В голосе Васи зазвенело отчаяние. — В последний раз!
Из палатки высунулась голова.
— Опять лохматый и страшный пасёт мамонтов?
— Ага.
— Вась, это белая горячка, — предупредил Михалыч, выбравшись наружу и натягивая сапоги. — Исключительно для того, чтобы ты оставил нас в покое… Но предупреждаю… Ты уже всех замучил…
— Быстрее… — взмолился геодезист.
…Они почти бежали по тропинке, протоптанной в зарослях. Размякшая от дождей земля скользила под ногами. Ночной воздух был влажным, холодным, и в двух шагах деревья казались сплошной непроницаемой стеной. Но на востоке сквозь сырой туман уже поднимался робкий рассеянный свет.
— Здесь, — тихо сказал Вася, когда они вышли к большой поляне. — Затаиться надо, а то учуют.
Впереди были различимы только неясные тени, но Михалыч вдруг почувствовал, что где-то рядом находятся крупные живые существа. Отдаленный хруст ломаемых ветвей, шевеление деревьев говорили о том, что, возможно, там, в темноте, таится опасность для человека.
Деревья на дальнем краю поляны с оглушительным треском повалились, и прямо перед сидящими в зарослях людьми выросла темная гора — огромный, покрытый рыжей шерстью слон с бивнями устрашающих размеров. Длинным волосатым хоботом он обвил низкорослое дерево, выдернул его из земли и принялся рыть бивнями влажную почву, добираясь до сочных корней растения.
Скоро на поляну вышел еще один мамонт, совсем маленький. Мамонтенок поднял хобот и негромко затрубил. Большой мамонт успокаивающе ответил и тяжелой поступью затопал к встревоженному детенышу.
— Солнце уже встает, значит, самое время… Сейчас засвистит… погонит их… — шепотом сказал Вася оцепеневшему Михалычу.
— Кто? Йети? — хриплым голосом спросил тот.
— Ну, да.
— Вася, ущипни меня!
— Я сам весь в синяках, целую неделю себя щипаю. Говорил ведь… Еще не верят!
— Вась, — жалобно сказал начальник партии, — а чё это делается-то, а? Конец света, что ли?
— Наоборот, — горячо зашептал геодезист. — Лишь бы только никто не пострелял их… Набегут, гады, как узнают… Пошли поближе подойдем, а то не увидим…
Они встали и, пригнувшись, осторожно пошли вперед. Через несколько мгновений оба уткнулись лбами в невидимое заграждение. Они ощупывали его руками, хлопали по нему, пинали — прозрачная, но на удивление прочная стена препятствовала их продвижению вперед, надежно защищая пасущихся на поляне существ от существ двуногих.
Вася с Михалычем пошли вдоль стены, время от времени хлопая по ней. Она уходила далеко в тайгу. Они кидали высоко вверх шишки — шишки отскакивали, как мячи. Вася радостно хохотал. Михалыч сокрушенно качал головой:
— Вот паразиты… что придумали…
— Да это же выход, Михалыч! Братья-инопланетяне, снежные человеки! — кричал Вася, оглядывая просыпающуюся тайгу. — Уважаю! Привет вам всем от людей-человеков!
Нежно щебетали птицы и гудели пчелы, перелетая с цветка на цветок. В размытой дымке утра казались нарисованными акварелью длинная сосновая аллея, в конце нее белый дом, прозрачная речушка, дно которой было выложено разноцветными камешками, и лес по краю обширного поместья.
Лужайка перед домом была усажена тюльпанами. Они обогнули ее и вошли в дом. Внутри он был так же красив, как и снаружи, но необитаем и потому печален. Они прошлись по комнатам, в которых никто не жил, постояли в детской — дом был холодным и пустым.
— Не надо было сюда приходить, — сказал Грайн. — Тебе нужно уже успокоиться.
Александр кивнул. Потому он и пришел сюда — чтобы успокоиться, чтобы найти того, кого здесь быть не может…
— Тут неуютно, тебе не кажется? — сказал он.
— Пошли в зоопарк, — предложил Грайн. — Там Туз, его любимый лев. Он всё время с ним играл.
… Клетка была открытой и пустой. Они постояли перед ней и бесцельно пошли по одной из многочисленных тропинок, пересекающих парк.
Издалека донесся слабый рык и довольное фырканье — навстречу им по аллее шел большой желтый лев, а рядом с ним, положив на гриву льва свою тонкую руку, — маленький мальчик. Птицы порхали у него над головой, касаясь крыльями волос. Ослепительное сияние окружало его, самого сотканного из света, пронизанного им, и улыбался он так же лучисто и светло…
В нескольких шагах от мальчиков он остановился. Александр молча смотрел на чудесное видение, и от радости слезы навернулись у него на глаза. Грайн был взволнован не меньше, и им всем не нужны были слова.
Александр наклонился, поставил на дорожку деревянную машину, которую держал в руках, и подтолкнул ее к мальчику. Она покатилась прямо к его ногам. Он тихо засмеялся, поднял игрушку и прижал к груди.
…Они уходили по сосновой аллее — лев и мальчик, окруженный сиянием… Вот мальчик повернулся и в последний раз помахал ручкой. Александр с Грайном, замерев, смотрели им вслед — долго, пока они не исчезли за поворотом.
