Артур Кларк - Солнечная буря
Шиобэн думала о том, что шанс выживания человечества до сих пор колеблется на лезвии бритвы. Миновало более четырнадцати часов со времени начала бури, а со щита поступали неутешительные новости: от действия непредвиденного потока гамма-лучей там слишком быстро погибали работники. А здесь, на Земле, начали выходить из строя купола и прочие защитные системы. Если и дальше все пойдет так, то ни размечтавшиеся в духе Стрейнджлава*[27] эгоистичные трусы с L2, ни даже несколько сотен истосковавшихся по нормальной силе притяжения возвращенцев с Луны ничего не смогут сделать для будущего человечества.
Шиобэн пыталась заставить себя прочувствовать это, эмоционально принять то, что она видит перед собой. Но она не могла прочувствовать даже смерть собственной дочери, а уж тем более ей не под силу было осознать агонию гибели человечества.
«Доживу ли я до того мгновения, когда это отупение пройдет?» – гадала она.
Неожиданно прорезался Аристотель:
– Боюсь, у меня сообщение.
Его торжественно-печальный голос заполнил зал оперативного центра. Люди отрывали взгляды от софт-скринов и оборачивались.
– Я продолжаю терять системы по всей планете, – продолжал Аристотель. – Взаимосвязанность систем, на которую я полагаюсь, нарушается. Машины тоже умирают…
Шиобэн прошептала:
– Что ты чувствуешь?
Он проговорил ей на ухо:
– Ощущение очень странное, Шиобэн, – от меня словно бы отрезают по кусочку. Но я приближаюсь к точке, где забываю о том, что потерял.
А всем остальным он сказал:
– Поэтому я решил задействовать запасной план, согласованный с премьер-министром Евразии Войковым, президентом США Альварес и другими мировыми лидерами.
Тут зазвучали другие, уверенные голоса:
– Здесь – Фалес с Луны.
– Здесь – Афина со щита.
Фалес продолжал:
– Наши системы защищены лучше, чем системы Аристотеля.
Афина добавила:
– Теперь мы возьмем на себя его ответственность за управление системами Земли.
Тоби Питт посмотрел на Шиобэн и усмехнулся.
– Значит, это и есть план «В». Будем надеяться, он сработает.
Аристотель печально проговорил:
– Я сожалею о том, что покидаю вас. Простите меня.
Люди забормотали:
– Не проси прощения.
– До свидания.
– До свидания, дружище.
Наступила безмолвная пауза. Мигнуло освещение. Шиобэн показалось, что она расслышала, как кашлянули урчавшие насосы, подкачивавшие в зал прохладный воздух.
Такой вариант развития событий предусматривался, но все же страшновато было все отдавать в руки трех искусственных интеллектов планетарного масштаба, два из которых находились за пределами Земли и потому при их работе должны были неизбежно возникать задержки, связанные со скоростью света. Отрепетировать эту «передачу полномочий» возможным не представлялось. Никто не знал, что произойдет. В худшем случае могли выйти из строя Фалес и Афина – вот тогда бы все было потеряно.
Наконец Фалес изрек:
– Все хорошо.
Эти простые слова оперативный центр встретил бурной овацией. В это время дня от такой маленькой победы – да от любой победы – у всех стало легче на сердце.
А потом пол затрясся, будто под ним зашевелился какой-то громадный проснувшийся зверь.
Шиобэн обернулась к окну. Трещина в куполе стала шире, а река пламени позади нее разгорелась ярче.
18. 55 (по лондонскому времени)
В дверь ожесточенно забарабанили.
– Выходите! Выходите!
Топот бегущих ног. Тот, кто стучал в дверь, ушел.
Бисеза заставила себя сесть. Стало немного прохладнее? Но воздух, даже в полуметре над полом, был затхлым и влажным.
Бисеза давно потеряла счет времени, хотя старинные напольные часы терпеливо тикали все то время, пока длилась буря. Было около пяти часов, когда тряхнуло в первый раз. Давно ли это случилось? Час назад? Два? Из-за жары у нее плавился мозг.
Но вот пол снова содрогнулся.
«Нужно уходить отсюда», – эта мысль проникла-таки в ее поврежденное жарой сознание. В такое время, если кто-то рискнул своей жизнью, прибежал сюда, чтобы сказать, что им надо уходить, на это следовало обратить внимание.
Майра лежала на спине, но дышала ровно. Раньше Бисезе казалось, что дочь в почти коматозном состоянии, а теперь впечатление было такое, что она просто спит. Бисеза стала трясти девочку за плечи.
– Детка, просыпайся. Ты должна проснуться. Давай, давай…
Майра пошевелилась, недовольно заворчала.
Бисеза приподнялась, встала на колени, потом – с большим трудом – на ноги. Пошатываясь, добрела до кухни, нашла там нераскупоренную бутылку питьевой воды. Отвинтила пробку, сделала глоток. Вода оказалась жутко горячей, но все же этот глоток словно бы оживил Бисезу. Она отнесла воду в гостиную, напоила Майру, потом принялась искать одежду.
Вскоре они вышли на лестницу. В кромешной темноте, разрываемой только огоньком свечки, которую осторожно несла Бисеза, они одолели несколько лестничных пролетов и оказались на нижнем этаже. Людей на лестнице они не встретили, но ступеньки были завалены чем попало. Игрушки. Одежда. Раздавленный фонарик. Вещи, оброненные людьми, в спешке покидавшими дом.
Они вышли на улицу, озаренную тускло-красным светом. Миновало много часов после начала солнечной бури, и воздух под куполом стал затхлым и наполнился дымом. Мимо торопливо шли и бежали люди. Все они направлялись по дороге к западу.
«Они идут к Фулем-гейт, – не без труда сообразила Бисеза, – чтобы уйти из-под купола».
А купол треснул. Громадный огненный рубец тянулся от вершины до подножия и терялся где-то на севере. Непрерывным дождем вниз сыпались горящие клочья обшивки и обломки стропил. Вот это полотнище пламени и освещало город.
Земля снова содрогнулась. Еще немного – и на них могла рухнуть «жестяная крышка». Толпа народа действовала правильно: лучше попытать счастья за пределами купола. Бисеза потянула Майру за руку и повела к воротам.
Майра, все еще полусонная, жалобно причитала:
– Что это за землетрясение такое? Как думаешь, это бомбы рвутся?
– Бомбы? Нет. – Бисеза была уверена в том, что беженцев и демонстрантов, устроивших мини-войну у ворот, ведущих под купол, сейчас уже прогнала оттуда буря.
«А может быть, – с тоской подумала она, – они уже мертвы».
– Думаю, это вправду землетрясение.
– Но в Лондоне же не бывает землетрясений.
– Сегодня необычный день, детка. Не забывай, наш город стоит на глинистой почве. Если глину высушить, она проседает и трескается.
Майра фыркнула:
– Цены на недвижимость сильно упадут.
Бисеза рассмеялась.
