Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 2. Победить на трех мирах. Тау — ноль. Полет в навсегда
«Леонора Кристин» летела вперед, и бывшая ее цель — Дева — лежала далеко от курса. Но до Стрельца еще было далеко. Только после того как корабль проделает полпути вокруг галактики, волшебная спираль его маршрута направится к центру. Сейчас Туманность Стрельца лежала в стороне. А за ней — полная неизвестность. Астрономы ожидали, что там располагаются разреженные области космоса, где газ и космическая пыль пребывают в микроскопических концентрациях, где звезды древние и редко разбросанные. Но никакой телескоп не смог бы заглянуть за облака туманностей, окутывавших созвездие, а потому никто и не заглядывал в его окуляры.
— Интересно, отправлялись ли после нас другие экспедиции? — задумчиво проговорил пилот Ленкай. — На Земле уже столетия прошли. Наверное, там уже до такого додумались…
— Но не до того, чтобы посылать автоматические станции к центру галактики, уж это точно, — буркнул космолог Чидамбаран. — Ведь чтобы станция добралась сюда, ей нужно проделать путь длиной в тридцать тысячелетий, да еще столько же времени нужно, чтобы посланный сигнал долетел до Земли. Бессмысленно. И притом люди расселяются по галактике очень медленно.
— Да, не со скоростью света, — согласился Ленкай. — Но может быть, она уже преодолена.
Физиономия Чидамбарана презрительно скривилась.
— Ну, приехали! Что за фантазии? Конечно, если тебе охота переписать всю книгу знаний со времен Эйнштейна… нет, что там Эйнштейна — со времен Аристотеля, с учетом логического противоречия в описании сигнала с неограниченной скоростью — давай, я послушаю.
— Да нет, что ты, — смутился Ленкай, стройный, поджарый, неуловимо напоминающий породистую беговую собаку. — Мне-то сверхсветовая скорость совсем ни к чему. Но сама мысль, что кому-то это доступно — порхать со звезды на звезду, как птичка, — ну, вроде того, как я мотался из города в город у себя дома… а мы в это время замурованы, заперты в клетке… нет, это было бы слишком жестоко.
Даже если это уже кому-то удалось, к нашей судьбе это ровным счетом никакого отношения не имеет, — буркнул Чидамбаран. — Лучше воспринимать все с юмором. Так легче. Веселее.
— Веселья — хоть отбавляй! — хмыкнул Ленкай.
Стук их подошв по ступеням винтовой лестницы эхом отскакивал от переборок и уносился вверх по пролетам. Они вместе возвращались с нижней палубы, где профессор Нильссон совещался с Фоксе-Джемисоном и Чидамбараном относительно конструкции большой кристаллической дифракционной решетки.
— Тебе-то легче, — отозвался пилот. У тебя настоящее дело. Мы все зависим от вашей бригады. Если вы не сумеете собрать новые приборы… Господи, пока мы не доберемся до планеты, где понадобятся космические челноки и самолеты, — на что я нужен?
— Ты помогаешь нам в сборке приборов. Не делай ты этого, мы бы до сих пор корпели над чертежами, — возразил Чидамбаран.
— Да, я вызвался помогать, — кивнул Ленкай. — Только ради того, чтобы не болтаться без дела. Прости, — взяв себя в руки, извинился Ленкай. — Распускаться нельзя, я понимаю. Послушай, Мохандас, можно задать тебе один вопрос?
— Спрашивай.
— Ради чего ты полетел на «Леоноре»? Да, сейчас ты тут большая шишка, это понятно. Ну а если бы не стряслось беды… и вообще… разве ты не мог заниматься изучением Вселенной дома, на Земле? Ты же теоретик, насколько я знаю. Пусть бы такие, как Нильссон, занимались сбором информации.
— Знаешь, я вряд ли бы удовольствовался сообщениями с беты Девы. Мне показалось, что ученый моего ранга непременно должен испытать все на себе, обрести новый опыт, новые впечатления. Экспедиция сулила такие возможности — на Земле я ни за что такого не испытал бы. Не полети я, я бы, конечно, не слишком много потерял, ну а здесь… по крайней мере, голова у меня работает точно так же, как дома работала.
Ленкай потер подбородок.
— Слушай, — проговорил он. — Наверное, тебе и кабинки лечебного сна ни к чему, а?
— Наверное. Честно признаться, мне там скучно.
— А зачем же ты тогда туда ходишь, черт подери?
— Приказ. Мы все обязаны, так сказать, лечиться таким образом. Я попросил, чтобы меня от этого избавили. Но констебль Реймонт втолковал первому помощнику Линдгрен, что подобные исключения создадут опасный прецедент.
— Реймонт! Снова этот полицай!
— Он, может быть, прав, — возразил Чидамбаран. — Мне от этого вреда никакого нет, не считая того, что я отвлекаюсь от научных размышлений, ну да это, пожалуй, даже полезно.
— Завидую твоему спокойствию. Я так просто бешусь.
— Подозреваю, что и сам Реймонт себя силой в кабинку запихивает, — сказал Чидамбаран. — Я замечаю, он там бывает редко — по минимуму. Кстати, ты обращал внимание — он ведь, когда пьет, не пьянеет вовсе? Наверное, ему тоже худо, и он держит себя в узде, чтобы не поддаться тайным страхам.
— Да, он такой. Слышал, что он на прошлой неделе сказал? Я ведь всего-навсего позаимствовал немножко медной фольги. Что такого? Она ведь не пропала бы, я только переплавить хотел. Ну, не зарегистрировал, это верно, но все равно… А этот гад сказал…
— Ладно тебе, — урезонил товарища Чидамбаран. — Он был прав. Мы же не на планете, как-никак. Все, чем мы пользуемся, должно быть употреблено во благо. Расшвыриваться чем бы то ни было пагубно. Лучше не рисковать. И уж чего-чего, а времени для всяческой бумажной бюрократии у нас хоть отбавляй. Ну, вот мы и добрались, — с облегчением проговорил Чидамбаран, остановившись у двери, ведущей в общественные отсеки.
Друзья направились к комнате гипнотерапии.
— Приятных сновидений, Матиас, — пожелал другу Чидамбаран.
— И тебе того же, — откликнулся Ленкай. — Мне тут как-то такие кошмарики привиделись, — признался он. — Но и кое-что веселенькое бывало!
Звезд стало меньше. «Леонора Кристин» пока еще не перелетала от одной спирали галактики к другой, противоположной. Пока она продвигалась по области, которую можно было приблизительно охарактеризовать как «пустота». Поскольку потребляемая масса водорода понизилась, упала и скорость корабля. Явление это было исключительно временное, ведь тау держалось в области малых величин. Спад ускорения должен был продлиться всего несколько сотен космических лет. Но на обзорных экранах корабля на некоторое время воцарилась непроницаемая ночь.
И, надо сказать, кое-кому из членов команды это зрелище нравилось несказанно больше, чем слепящий свет звезд.
Наступила очередная годовщина Дня мира. Но и церемония, и последовавшая за ней вечеринка оказались совсем не такими оживленными, как можно было ожидать, хотя будничные заботы помогали отвлечься от тоски. На корабле преобладало настроение тихого протеста.
