Рэй Бредбери - Октябрьская страна (The October Country), 1955
Он отворил наружную дверь.
На крыльце не было ни души.
Но Томпсон не растерялся. На его лице появилось озорное, лукавое выражение, он рассмеялся.
– Аллин? Брось свои шутки! Где ты? – Он включил наружное освещение, посмотрел налево, направо.- Аллин! Выходи!
Прямо в лицо ему подул ветер. Томпсон минуту постоял, вдруг ему стало очень холодно. Он вышел на крыльцо. Тревожно и испытующе поглядел вокруг.
Порыв ветра подхватил, дернул полы его пальто, растрепал волосы. И ему почудилось, что он опять слышит смех. Ветер обогнул дом, внезапно давление воздуха стало невыносимым, но шквал длился всего мгновение, ветер тут же умчался дальше.
Он улетел, прошелестев в высоких кронах, понесся прочь, возвращаясь к морю, к Целебесу, к Берегу Слоновой Кости, Суматре, мысу Горн, к Корнуоллу и Филиппинам. Все тише, тише, тише…
Томпсон стоял на месте, оцепенев. Потом вошел в дом, затворил дверь и прислонился к ней – неподвижный, глаза закрыты.
– В чем дело? – спросила жена.
The Man Upstairs 1947( Жилец из верхней квартиры)
Переводчик: неизвестен
Он помнил, как бывало бабушка тщательно и любовно потрошила цыплят, извлекая из них удивительные вещи: мокрые, блестящие петли кишок, мускулистый комочек сердца, с целой коллекцией мелких камушков желудок. Как красиво и аккуратно делала бабушка надрез по животу, извлекая все эти сокровища, запуская туда свою маленькую, пухлую ручку. Потом все эти сокровища нужно было разделить, некоторые – в кастрюлю с водой, остальные – в бумагу, чтобы отдать соседским собакам. Затем бабушка набивала цыпленка размоченными сухарями и ловко зашивала большой блестящей иглой с белой ниткой.
Одиннадцатилетний Дуглас обожал присутствовать при этой операции. Он наперечет знал все двадцать ножей, которые хранились в ящиках кухонного стола и которые бабушка, седая старушка с добрым лицом, торжественно вынимала для своих чудодейств.
В такие минуты Дугласу разрешалось быть на кухне, если он вел себя тихо и не мешал. Вот и сейчас, он стоял у стола и внимательно наблюдал, как бабушка совершала ритуал потрошения.
– Бабуля, – наконец решился он прервать молчание. – А я внутри такой-же? – он указал на цыпленка.
– Да, – ответила бабушка, не отрываясь от работы. – Только порядка побольше, приличнее, а в общем все то же самое…
– И всего побольше! – добавил Дуглас, гордый своими внутренностями.
– Да, – согласилась бабушка. – Пожалуй, побольше.
– А у деда еще больше. У него такой живот, что он может на него локти положить.
Бабушка улыбнулась и покачала головой.
Дуглас продолжал:
– А у Люции Вильямс, с нашей улицы…
– Замолчи сейчас же, негодный мальчишка, – закричала бабушка.
– Но у нее…
– Не твое дело, что там у нее! Это же большая разница.
– А почему разница?
– Вот прилетит ведьма в ступе и закроет тебе рот, тогда узнаешь, – проворчала бабушка.
Дуглас помолчал, потом спросил:
– A откуда ты знаешь, что у меня внутри все такое же, а, бабуля?
– А ну, пошел прочь!
В прихожей зазвонил звонок. Дуглас подскочил к двери и, заглянул в глазок, увидел мужчину в шляпе. Звонок снова зазвонил, и Дуглас открыл дверь.
– Доброе утро, малыш. А где хозяйка дома?
На Дугласа смотрели холодные серые глаза.
Незнакомец был худой и высокий. В руках он держал портфель и чемодан. Дугласу бросились в глаза его дорогие серые перчатки на тонких пальцах и уродливая соломенная шляпа.
– Хозяйка занята, – сказал Дуглас, сделав шаг назад.
– Я увидел объявление, что она сдает комнату наверху, и хотел бы ее посмотреть.
– У нас десять жильцов, и все уже сдано. Уходите!
– Дуглас! – бабушка внезапно выросла у него за спиной. – Здравствуйте, – сказала она незнакомцу. – Не обращайте внимания на этого сорванца.
Бабушка повела незнакомца наверх, описывая ему все достоинства комнаты. Скоро она спустилась и приказала Дугласу отнести наверх белье.
Дуглас помедлил перед порогом комнаты. Она как-то странно изменилась, хотя незнакомец пробыл в ней лишь несколько минут. Соломенная шляпа, небрежно брошенная на кровать, казалась еще уродливее. Зонтик незнакомца, прислоненный к стене, напоминал большую летучую мышь со сложенными крыльями. Сам жилец стоял в центре комнаты спиной к двери, в которую вошел Дуглас.
– Эй, – сказал Дуглас, бросив стопку белья на кровать. – Мы едим ровно в полдень. И если вы опоздаете, суп остынет. И так будет каждый день!
Незнакомец обернулся, достал из кармана горсть медных центов, отсчитал 10 монет и опустил их в карман курточки Дугласа.
– Мы будем друзьями, – сказал он, зловеще улыбаясь.
Дуглас удивился, что у жильца было так много медных центов и ни одной серебряной монеты в 10 или 25 центов. Только новые медные одноцентовики.
Дуглас хмуро поблагодарил его.
– Я опущу их в копилку. Там у меня уже 6 долларов 50 центов. Это на мое путешествие в августе…
– А теперь я должен умыться, – сказал незнакомец.
Однажды ночью Дуглас проснулся оттого, что за окном была настоящая буря. Ветер завывал в трубе и раскачивал деревья, а по крыше грохотал дождь. И вдруг яркая молния осветила комнату, а затем дом потряс страшный удар грома. Дуглас навсегда запомнил то состояние ужаса, которое сковало его при свете молнии.
Похожее чувство он испытал и сейчас, в комнате, глядя на незнакомца. Комната уже не была такой, как раньше. Она изменилась каким – то неопределенным образом, как и та спальня при свете молнии. Дуглас сделал шаг назад от наступавшего на него жильца.
Дверь захлопнулась перед его носом.
Деревянная вилка подцепила немного картофельного пюре, поднялась и вернулась в тарелку пустой. Мистер Коберман, так звали нового жильца, спустившись к обеду, принес с собой деревянный нож, ложку и вилку.
– Миссис Сполдинг, – сказал он, не обращая внимания на удивленные взгляды, устремившиеся на эти предметы, – сегодня я пообедаю у вас, а с завтрашнего дня – только завтрак и ужин.
Бабушка суетилась, подавая суп в старинной супнице, бобы с пюре на большом блюде, пытаясь произвести впечатления на нового жильца.
– А я знаю фокус, – сказал Дуглас. – Смотрите!
Он ножом зацепил зуб вилки и показал на разные стороны стола. И из тех мест, на которые он указывал, раздавался металлический вибрирующий звук, похожий на голос демона. Фокус был нехитрый, конечно. Дуглас прижимал вилку к крышке стола и получалось, как будто крышка сама завывала. Выглядело это весьма устрашающе.
– Там! Там! Там! – восклицал счастливый Дуглас, поигрывая вилкой. Он указал на тарелку Кобермана, и звук донесся из нее.
