Сергей Щепетов - Род Волка
– Ну… не знаю… – в который раз растерялся Семен. – Кусок мяса, размером с кулак, очень большой, если ты ешь зайца, но такой же кусок надо считать маленьким, если он отрезан от туши бизона.
– Тогда покажи мне свой кусок, – улыбнулся Художник и отодвинулся в сторону. – Покажи, и я скажу тебе, велик он или мал.
Теперь Семен мог видеть изображение, над которым, вероятно, Художник работал перед его приходом. Судя по закрученным бивням, на мокром песке был изображен матерый мамонт-самец. Он трубил, воздев хобот вверх, а бок его был утыкан стрелами.
«Очень эффектно, очень натуралистично, – подумал о рисунке Семен. – Только, похоже, автор ждет от меня не похвалы и не критических замечаний, а явно предлагает какой-то тест. Что же сказать такого умного? Стих? На Атту, помнится, хорошо действовало…»
И он выдал творение, сочиненное «впрок» под впечатлением своей «охоты» на мамонта.
Бурую шерсть теребит тихий ветер,
Ноги могучие в землю уперлись,
Горб к небесам поднимается мощно,
Хобот траву рвет, как горсть исполина…
Долго смотрел я на чудо Создателя.
Щедрость Его мне известна, но все же
Как, для чего сотворилось такое?
Мысль какую хотел воплотить Он?
Может быть, дoлжно мне знать свое место
В мире случайностей, боли и страха?
Помнить ненужность свою, мелкость, слабость
И не гордиться ничтожным успехом?
В мире Срединном у всякого пара,
Что неразрывна в своем отрицанье:
Голод и пища, огонь и вода,
Смелость и трусость, беда – не беда.
Зайцу лиса предназначена жизнью,
Буйволу – волк или тигр острозубый,
Щуке карась изготовлен как пища,
А горностаю – и мыши, и белки.
Лишь человека создал одиноким
Мудрый Творец всех миров и вселенных:
«Существо, только ближним ты нужно,
Все для тебя, но ничто не твое!»
Мысль такая проста до обиды:
Надо ль возиться с ничтожной букашкой?
Может быть, сделал Он все по-другому,
Знанье иное хотел передать мне?
«Мамонт, как ты, одинок в этом мире —
Не для травы же живет это чудо.
Мощь у него, у тебя твоя слабость.
Он – совершенство, а ты безобразен!
Со зверем иль птицей тебе не сравняться,
Все, что имеешь ты, – в ловкости пальцев,
В мыслях – и подлых, и мудрых,
Что копошатся под черепом тонким.
Мало ли этого, чтобы подняться
Над суетою заботы о пище?
Чтобы рискнуть превозмочь эту силу?
Может быть, создал ее для того Я?
Тело свое сделал бурой громадой,
Чтоб ты дерзнул причаститься Создателю,
Обретая бессмертие в детях своих,
Груз разделил Мой и счастье творения».
Что ж, не прошу у Творца подаянья:
Выбор мне дал – и за это спасибо.
Жизнь, как и смерть, на концах моих пальцев,
Что тетиву сейчас спустят. Аминь!
Художник слушал не шевелясь. По окончании он долго молчал, как бы погрузившись в себя. Семен покорно ждал того, на что он себя обрек, – триумфа или полной катастрофы. Наконец старик нарушил молчание. В голосе его слышалось сочувствие и даже какая-то жалость, как будто он обращался к безнадежно больному. Впрочем, первый вопрос прозвучал как бы с надеждой, что все еще не так плохо:
– Это ты сам?
– Да.
Похоже, надежда оказалась тщетной. Художник тяжко вздохнул:
– Ты уверен, что тебе это нужно? Может быть, лучше забыть, а я буду считать, что ты ничего не говорил, а?
Семен уже открыл рот, чтобы ответить, но вовремя спохватился: «Да ведь он опять меня тестирует! На вшивость проверяет! Что же это такое?! По всем законам жанра в первобытном мире надо самоутверждаться кулаком и дубиной! Дико рычать и махать топором! А я болтаю в темноте со старым сморчком и при этом совершенно ясно понимаю, что одно неверное слово, неправильная интонация могут опустить меня на самое дно или, наоборот, куда-то вознести! Блин, просто танец над обрывом… с завязанными глазами!»
– Нет, – сказал Семен. – От себя я отказаться не могу. Что мое – то мое. Могу притвориться, если нужно, сделать вид, чтобы не обижать ближних. Но меняться мне уже поздно. Да и не хочу.
– Что ж, Семхон, – усмехнулся старик, – Высшего посвящения тебе не будет…
Он сделал паузу, как бы ожидая, что его перебьют вопросом. Поскольку реакции слушателя не последовало, старик закончил фразу:
– …потому что ты его уже прошел. И не счел нужным это скрывать.
Глава 12
– Анди-уйя! Анди-уйя! Тамби ло! Ло! – кричал мальчишка и размахивал руками над головой.
«Охотники за головами. Пятнадцать человек, очень близко, – перевел его вопли и жесты Семен. – Надо полагать, что это нападение».
Он не ошибся: коротко взрыкнул Черный Бизон, мужчины заметались, подхватывая оружие. Семен подумал, что не знает, сколько сейчас взрослых воинов в лагере. Кажется, не больше десятка. Что, интересно, положено у них делать в таких случаях? Впрочем, долго размышлять ему не пришлось – события начали разворачиваться стремительно.
Не прошло и нескольких секунд, как все мужчины устремились по камням вверх – в сторону степи. В руках топоры и дротики, лук ни один не взял. Никто из подростков за ними не последовал. А что должен делать он, Семен, – человек, не имеющий статуса воина? «А впрочем, черт с ним со всем! Не сидеть же здесь! Кто такие хьюгги – охотники за головами, я уже знаю!» Семен подхватил свой посох и побежал вслед за воинами.
На вершине пологого каменистого вала он оказался один – воины уже спускались навстречу врагу. Много времени для оценки обстановки Семену не потребовалось. Он стоит на каменной гриве, за которой прячется лагерь. Каменный вал возвышается над равниной метров на восемь-десять. Впереди относительно ровное пространство, покрытое травой, в которой не спрячешься. Подобраться незаметно можно только вон по тому распадку, чьи верховья расположены метрах в пятистах, но и он сверху просматривается довольно далеко. Непонятно, как враги смогли подобраться так близко? Впрочем, думать уже некогда, потому что неровная цепь хьюггов уже в сотне метров от склона – они бегут изо всех сил, и в руках у них топоры.
– Р-Р-А-А!!! – взревел Бизон, а воины подхватили:
– И-РР-РАА!!!
Вместе с криком они почти дружно метнули дротики (два попадания!) и рванулись вперед – встречная атака!
Они сшиблись, наверное, метрах в тридцати от основания склона, и началась месиловка – со звериным рыком, с треском черепов и костей, с брызгами мозгов и крови. Весь бой от начала до конца вряд ли занял больше минуты, но какой минуты…
Лоуринов было меньше, и каждому досталось по противнику. Те из хьюггов, кому противника не досталось, промчались вперед, очевидно норовя первыми ворваться в беззащитный лагерь. Мгновение спустя за ними кинулись еще двое, успевшие разделаться со своими противниками. Одного из них догнал Бизон и с ходу прикончил ударом в затылок. Чувствуя, что не уйти, второй остановился и принял бой: похоже, силы противников оказались равными – первый обмен ударами успеха никому не принес.
