Галина Гончарова - Средневековая история. Цена счастья
– В те покои, где он умер. Тело там. Будете молиться вместе с альдоном.
– Альдоном?
– Альдон Роман приехал. Сказал, что сочувствует тебе в твоем горе. И проведет службу сам.
Лиля кивнула и вышла за дверь.
Осуждала ли Алисия невестку?
И да, и нет. С одной стороны – у Лили умер муж. Умер на ее руках. С другой… муж объелся груш. И иначе не скажешь.
Любовь? Привязанность? Уважение?
У них об этом даже речь не шла. Джес жену и в грош не ставил, а Лилиан ему за это не была благодарна. Их связывали Миранда и фамилия, больше ничего. Так стоит ли упрекать?
Алисия поправила прядь волос и отправилась вслед за невесткой. Молиться и плакать.
Похороны были на закате, как принято в Ативерне. Когда бы ни умер человек – в течение следующего дня с ним прощаются, а на закате тело опускают в могилу или в склеп. Разумеется, когда тела изуродованы, их хоронят практически сразу.
По обычаю Джеса надо было бы отвезти в его дом, чтобы там все желающие могли проститься с ним. Но Эдоард распорядился оставить его во дворце.
Перед комнатой, где вчера умер ее супруг, Лиля на миг задержалась, поежилась, но потом решительно толкнула дверь.
У тела молился патер (да-да, с недавнего времени патер) Воплер. Рядом с ним стоял альдон Роман. Лиля прошла в комнату, привычно опустилась на колени, и день потянулся. Тоскливый, унылый, мрачный…
Приходили люди, выражали соболезнования, женщины плакали, мужчины целовали ей руку, и все это безумно раздражало.
Неискренние соболезнования, взгляды, перешептывания: «Как она страдает!» – «Что удивительного?» – «Беременна или нет?»
Потом все подходили к Алисии, где повторялось то же самое.
Пришел и Ричард. Бледный и с красными глазами. Сказал Лилиан о своей печали и принес соболезнования.
Лиля подумала, что неприятного разговора не избежать. Ну и пусть. Одним больше, одним меньше. Не в разговоре дело. Просто… противно.
Она все смотрела на лицо Джеса. Кроткое и умиротворенное в смерти. В жизни она его никогда таким спокойным не видела.
«Могли мы быть счастливы?
Нет. Я не стану другой, ты не станешь другим. И все же – прости меня за то, в чем я не виновата. Я просто старалась выжить. Если бы я получила помощь, поддержку, если бы мне подставили плечо, если бы…
Если бы я тогда умерла – было бы кому-то лучше?»
Лиля не знала ответа. Да и кто его может знать? Альдонай? Увы, он ни с кем не поделится сведениями…
Алые лучи заката. Склеп. Не родовой, нет. Джайс Иртон был первым его жителем, Джес – вторым.
Лиля стояла как каменная, лишь по щекам катились слезинки, Алисия была рядом и чуть за спиной, как бы поддерживая невестку, Август поддерживал Алисию, Миранда плакала, альдон молился, придворные изображали массовку, Рик страдал…
Эдоард на церемонии не присутствовал. Не было и Тахира. Его величество слег в постель, и лекарь вынужден был постоянно находиться при нем.
Из вовсе уж посторонних были Лидия с братьями. Принцесса опять преобразилась. Да, Лиля смогла сделать из нее красотку. Но сейчас это была та же серая мышка. То есть зеленая. Цвет траура, цвет печали.
Родовой цвет Иртонов.
Принцесса поцеловала Лилиан в щеку, выразила свои глубочайшие соболезнования, внимательно вгляделась в лицо вдовы. Но прочитать что-то не стоило и пытаться. Лилиан будто окаменела. Гипсовая маска, а человека-то и нет.
Она не ела весь день, выпила несколько стаканов воды – и только.
Когда все закончилось, Лиля сначала и не поняла. Ей было уже почти физически плохо. Люди принялись расходиться, она хотела сделать шаг – и подвернулась лодыжка, кто-то подхватил ее под локоть.
– Лилиан…
Несколько секунд она смотрела на Александра Фалиона, словно не узнавая. Потом кивнула.
– Простите, я не смог приехать раньше.
– Ничего страшного.
– Мне очень жаль…
– Мне тоже.
– Вы в этом не виноваты.
В этом – нет. В другом. Но о произошедшем никто и никогда не узнает.
– Человека нет, Александр. Его просто нет.
Фалион кивнул.
– Если вам понадобится помощь, вы можете просто сказать мне.
Лиля чуть сжала его руку – и поразилась. Какой же он горячий. Или это она заледенела?
– Александр, я вам очень благодарна.
Фалион понял все правильно и исчез не прощаясь.
В гостиной остались всего пять человек. Лиля, Алисия, Август, Миранда и Рик. Да и то Алисия и Август переглянулись – и дружно ретировались. Лиля посмотрела на ребенка.
– Ваше высочество, вы не соблаговолите подождать, пока я уложу дочь?
Может, Ричард и хотел что-то сказать, но девочка выглядела как маленькое печальное привидение, и он смолчал. И честно ждал в гостиной, пока Лилиан Иртон не спустилась вниз.
Невольно вздохнул.
Она была хороша даже сейчас. Отстраненная, в темно-зеленом глухом платье, спокойная и сдержанная. А ведь наверняка волнуется, не железная же она…
Рик не стал ходить вокруг да около.
– Смерть Джерисона – трагедия для меня и для государства.
– Да, ваше высочество.
– Вы можете поговорить со мной сейчас?
– Если вам будет угодно.
Ричард откашлялся. Да, никогда он еще так не попадал. Обычно женщины бегали за ним, старались удержать, просили, умоляли, рыдали и страдали.
Не в этот раз. Графиня ждала, что он скажет, и ему не хотелось оскорблять женщину.
– Лилиан, я должен поговорить с вами о прошлой ночи…
Зеленые глаза сверкнули.
– А стоит ли о ней говорить?
Ричард слегка опешил. Любая женщина, оказавшаяся в такой ситуации, постаралась бы вцепиться в него. Эта же…
Она ничего не хотела. Не ждала. И не требовала. Она просто была. Мало это или много?
– Стоит, – вздохнул Рик. – Иначе это на всю жизнь останется между нами.
– И будет ее сильно портить, так? – Лиля смотрела принцу в глаза. – Ваше высочество, не бойтесь меня обидеть, хорошо? Я понимаю, мы, женщины, тонкие натуры… но мне сейчас и так плохо.
– Мне тоже плохо, – рубанул Рик. – Прошлой ночью… я вообще не соображал, что делаю.
– Я тоже. – Лиля вздохнула. – Слишком много всего наложилось. Смерть мужа, вино, да и последний год выдался тяжелым… я себя не контролировала.
– Я тоже.
Мужчина и женщина смотрели друг на друга уже чуть спокойнее. Рик престал ждать слез и шантажа. Лиля облегченно выдохнула, понимая, что эпизод не будет иметь продолжения.
– Это было… крайне некрасиво.
Рик фыркнул. Кажется, у графини талант к преуменьшению? Некрасиво? Еще бы на трупе устроились. Никогда бы он себе такого не позволил. Но сорвало. Да и… если бы Лилиан была любимой женой, обожаемой, подругой жизни, настоящей половинкой Джеса. Так нет ведь. Розовой коровой Джес ее не называл только последний месяц и то потому, что Эдоард запретил. Они даже друзьями стать не успели.
