Владимир Венгловский - Половинки космоса
— Слышала. На пляже. Плохие у тебя стихи. Я думала вздремнуть под них немного, так и того не вышло: скучища страшная.
В первую секунду Вася онемел от обиды. Однако, немного поразмыслив, пришел к выводу, что девушка, в одиночку уложившая десяток громил, сама ненамного опережает их в развитии. Следовательно, обижаться на нее бессмысленно, однако можно и даже нужно попытаться привить ей любовь к прекрасному. Он пока не знал даже имени незнакомки. Поэтому, прокашлявшись, задал вопрос со своей фирменной, самой проникновенной интонацией:
— А позволено ли мне будет узнать ваше имя, мадемуазель?
— Не тресни на мадемуазелях, — загадочно проговорила девушка и добавила: — Мое имя Ардена.
— И откуда же вы? — поинтересовался Хвостиков.
— Амазон-4. Слыхал про такой мир?
Вася слыхал, и даже очень много. Кошмарная планетка, населенная охотниками, исправно удовлетворяла потребности Галактики в профессиональных боксерах, наемных убийцах и ресторанных вышибалах. Причем последние составляли неотъемлемую часть разгульной поэтической жизни Хвостикова, особенно тех ее эпизодов, когда в животе и в кошельке было одинаково пусто. Оставалось только восхищаться упорством ростунов, сумевших затащить разъяренную кошку на свой корабль.
— И амазонки грозный меч разит несносных басурманов, — неудачно сымпровизировал Вася.
— Трепло, — процедила сквозь зубы Ардена.
Где-то вдали послышалось бормотание и шлепки двух босых ног, управляемых не столько мозгом, сколько окутавшими его винными парами. Вскоре стали слышны отдельные слова:
— К-козочка моя… ик… Я ид-ду… иду… ай! Ушастый! Ты ч-чего разлегся? А я з-зачем на тебя лег?.. А, это я упал. Сейчас встану и пойду-у к ик… мо-оей ко-озочке.
Внезапно вспыхнул свет, и впервые у Васи появилась возможность оглядеться. Они находились в большом зале с металлическими стенами и потолком. Из чего сделан пол, понять было невозможно, ибо его толстым слоем устилал всевозможный хлам. По большей части — ворохи бумаги, тряпок и поролона. Посреди зала высилось сооружение, больше всего напоминавшее нары, к которым заботливые руки ценителей тюремного уюта приладили балдахин из мешковины.
— Ну и помойка, — проворчала Ардена, стоявшая в двух шагах от поэта.
Тем временем шаги приближались. Неведомый субъект, спешивший к своей козочке, еще дважды упал и один раз ухитрился заблудиться — было слышно, как он топчется на месте и клянет чертей, которые перепутали все двери на корабле.
Наконец проход нашелся, и со счастливым воплем в зал ввалился здоровенный бородач, наряженный в штаны, склеенные из обрезков гофрированной пластиковой трубы, поролоновую накидку и начищенную до блеска солдатскую каску. Едва завидев пленников, он расплылся в улыбке, представляя на всеобщее обозрение зубы, выкрашенные фиолетовой краской.
— Милая моя, а я приш… ик… шел, — прогнусил пьяный и неверным шагом двинулся в направлении Ардены и Васи.
Незнакомец приближался, и намерения его были вполне ясны. Ардена стояла неподвижно, сжимая и разжимая кулаки. Встреча с ней не сулила ловеласу в каске ничего хорошего.
Вася чувствовал себя прескверно. Он с ужасом таращился на дикаря, приближавшегося к девушке, с надеждой взглядывал на Ардену, густо краснел, опускал глаза и принимался что-то сердито говорить самому себе.
Чем ближе подходил тип в каске, тем тревожнее становилось поэту. Когда от чужака их отделяло не более десяти шагов, Хвостиков издал вдруг полный отчаянья всхлип и вышел вперед, прикрыв собой Ардену.
— Оба-на! — изумленно воскликнула девушка.
Васю била крупная дрожь. Он стоял, крепко зажмурившись, проклинал свой необъяснимый порыв и убеждал самого себя, что нужно бросить девчонку и бежать без оглядки, пока пьяный громила не набросился на него с кулаками. И все же загадочная сила удерживала поэта на месте, не давая ретироваться.
Наконец Вася собрался с силами и решился приоткрыть глаза.
Пришелец покачивался перед ним, скаля в блаженной улыбке фиолетовые зубы, и, похоже, не собирался никого убивать. Вася, ободренный сим обстоятельством, откинул со лба длинные волосы и окинул дикаря любопытным взглядом. Ростун улыбнулся еще шире, вытянул губы трубочкой и умиленно промурлыкал:
— Милая моя. Сама ко мне прибежала. Ко-озочка.
— Кто? Я?! — опешил Хвостиков.
Сзади послышалось подозрительное хрюканье. Оглянувшись, Вася увидел, что Ардена схватилась за живот и согнулась пополам в приступе безудержного хохота. Ее трясло все сильнее, и в конце концов девушка рухнула на пол.
Между тем любвеобильный бородач сделал шаг и, обдав поэта убийственной смесью ароматов денатурата, чеснока и тухлятины, заключил в потные объятия. Вася дернулся, заорал дурным голосом и сиганул куда-то вверх и вбок — прочь от вонючего ухажера. В глазах потемнело.
— Тьфу! Сгинь! Провались! Изыди! Гад!
Несколько минут поэт был не в себе, и только увесистые оплеухи, которыми щедро одарила его Ардена, смогли привести его в чувство.
— Очнись, дурень! — настойчиво повторяла девушка. — Пора выбираться.
Хвостиков обвел глазами зал. К экзотическому убранству добавилась немаловажная деталь: на нарах, вперив в потолок бессмысленный взгляд, замотанный, как в кокон, в балдахин, с кляпом во рту лежал бородач в гофрированных штанах. Каска с его макушки переместилась на голову Ардены, отчего девушка стала похожа на новобранца в самоволке.
— Двигаем отсюда, — сказала Ардена, убедившись, что Вася снова способен соображать. Она схватила его за рукав и почти бегом потащила к выходу.
— Да что за спешка-то? — просипел поэт, путаясь ногами в мусоре.
— Этот вот Казанова, — девушка мотнула головой в сторону связанного пьянчуги, который в это время принялся отчаянно извиваться, пытаясь освободиться от пут, — он их вождь.
— Чей вождь?
— Ростунов, понятное дело, чей же еще?
— Откуда ты знаешь?
— Он сам сказал, когда я его вязала. Очень был недоволен подобным обращением с его королевским величеством.
— Ну и дела! — Вася почесал в затылке. — Так его искать скоро начнут?
— Скоро не скоро, но точно начнут, — подтвердила Ардена.
— Но как мы сбежим? — забеспокоился Хвостиков. — У тебя план есть?
Девушка кивнула.
— Кое-что придумала, пока ты отплевывался от поцелуев.
— Так он меня поцеловал?! — завопил Вася и от омерзения передернул плечами.
— А то! Взасос! — подтвердила Ардена. — А ты чего вперед-то выскочил, когда он вломился?
— Тебя защищал, — потупился поэт.
