Кшиштоф Борунь - Грань бессмертия (сборник)
Столь же неясен характер корреспондента из рассказа «Антимир», и, пожалуй, даже не нужно обрисовывать его яснее, потому что он тоже только слушатель, он как бы «делегат» читателей, введенный в рассказ.
Трудности в фантастике идей заключены в том, что голая лекция читателю скучна и в нее необходимо привносить занимательность, не вытекающую из задачи рассказа, из его сути, из взаимоотношений лектора и слушателя. И Борунь, надо отдать ему должное, проявляет немало изобретательности в построении увлекательного обрамления идеи.
Рассказ «Письмо» начинается с кораблекрушения. Двое на плоту — мужчина и женщина. Умирающий сообщает спутнице тайну своей жизни. Читатель заинтригован: в такой обстановке стоит рассказывать лишь что-то очень значительное. Лекция о прибытии космических гостей подана в форме завещания. Повествование то и дело обрывается по мере того, как вспыхивает и гаснет надежда на спасение. Жадный собственник открытия то дарит его, то отбирает, то умоляет выслушать, то отрекается от своих слов. И если у слушательницы нет характера, то у лектора он виден отлично — это честолюбец, собственник и скряга.
«Антимир» тоже рассказ-лекция со слушателем, но построен он еще сложнее — на постепенном прояснении тайны. Сначала намеки героя, потом разрозненные страницы его дневника и в заключение — связный, проливающий на все свет отчет.
И «Грань бессмертия» — самое большое произведение сборника — по своей форме тоже принадлежит фантастике научных идей, способов выполнения мечты. В данном случае идея заключается в том, что смерть можно победить, записав содержание мозга на некий материал, более прочный, чем серое вещество больших полушарий. Но узнаем мы это не сразу; тайна раскрывается постепенно, в сложном детективе, где автор ведет нас к истине через закоулки ошибочных догадок: подложное завещание — институт присвоил посмертные издания — Браго жив, но прячется от жены и ребенка — в могиле похоронен другой — Браго был объектом бесчеловечных опытов и убит — под его именем пишут другие люди или машины… И когда, наконец, дана разгадка, мы уже вовлечены в конфликты последствий: дальнейшей судьбы мозга и открытия.
Судьба Хозе Браго трагична. Запись его мозга гибнет в пламени пожара — он умирает во второй раз. Герой «Письма» уносит в могилу тайну о том, где находится пещера космических пришельцев. Самоотрицанием кончается «Антимир»: рассказчик отрекается от своего рассказа. Открытия нет, открытие сомнительно, оно померещилось! Не надо думать, что фантастика тут отрицает сама себя. Такой литературный прием, найденный еще в прошлых веках для успокоения придирчивых читателей, присущ не одному Боруню.
Дело в том, что художественная литература постоянно сталкивается с противоречием: читатель охотно читает выдуманные истории, но требует от писателя, чтобы при всей своей невероятности они казались правдоподобными. Особенно трудно разрешить это противоречие в фантастике.
Тогда-то автор и «губит» открытие.
Открытие утеряно! Извержение разрушает таинственный остров, хоронит подводную лодку капитана Немо, гибнут невидимка, Кэвор, доктор Моро. И гибнет безыменный герой «Письма». Автор снимает с себя ответственность за продолжение. Возможно, все рассказанное — горячечный бред умирающего. «Вот только ключ…» Фанатики сжигают мозг Хозе Браго — поэтому нельзя сообщить о последствиях великого открытия. Они и не показаны в «Грани бессмертия», об их возможности только говорится устами героев. «Грань бессмертия» в основном принадлежит к произведениям, где господствует фантастика научной идеи. Но у Боруня есть рассказы, целиком посвященные последствиям.
Этот вид фантастики обычно называется у нас фантастикой предостережения. Название это односторонне — ведь последствия не обязательно должны быть опасными. Но так уж сложилось.
Борунь тоже писал предостережения. Характерна его повесть «Кошмар», показывающая опасные последствия атомной радиации: нарушается генетический аппарат человека, видоизменяется наследственность, рождается все меньше полноценных и все больше психически больных мужчин, человечество постепенно вымирает. Предостережение настойчиво звучит и в рассказе «Антимир». Автор как бы призывает быть осторожными в надеждах на космические контакты с чужими цивилизациями, он предупреждает, что понять иные миры не так просто, а научная любознательность не везде уместна — она может быть опасна для исследователей и губительна для исследуемых.
Но одно предостережение не удовлетворяет Боруня, Он верит в будущее, в прогресс, в науку. Интерес к научным подробностям проявляется во всех его рассказах. Ему хочется в деталях рассмотреть научную проблему с различных точек зрения, поэтому он часто вовлекает своих героев в научные споры, где они высказывают гипотезы и контргипотезы, приводят веские аргументы и опровергают их. У открытий могут быть опасные последствия, но это только изнанка полезного исследования. И от однобокого предостережения Борунь переходит к всестороннему, «философскому», как он выражется, изображению будущих последствий научного прогресса.
Фантастика последствий наиболее психологична, я уже упоминал об этом. Герои фантастики заманчивой мечты или фантастики идей бывают схематичными отчасти потому, что их функция в сюжете проста, линейна: принести в мир открытие или испробовать его и восхититься, изложить идею или выслушать ее. Рельефная психологичность желательна и тут, но в общем читатель поймет суть и без нее. В фантастике последствий нужно показать последствия новшеств для людей, и без реалистического изображения психологии тут не обойтись.
Пример — «Фабрика счастья». Сделано открытие — можно отредактировать память, стереть воспоминания о горьком прошлом. А даст ли это счастье? Да и нет, — отвечает Борунь. Да, поскольку исчезает душевная рана, Нет, потому что появляется червь сомнения. И любопытство терзает: кем я была в прошлой жизни, не обманута ли я врачами, не повторится ли моя беда? И перед целителем дилемма: надо ли говорить правду больному, разрушая результаты лечения? Истина или покой?
Перед вами психологический этюд, правдивый и непростой.
Обращает внимание Борунь, и надо отметить это как его особую заслугу, на антирелигиозные последствия открытий. Ведь любая религия всегда активно или пассивно враждует с прогрессом. Это вытекает из самой логики веры и поклонения: если мир создали боги, стало быть, все в нем разумно и не человеку исправлять дело рук божьих. Если боги диктовали священные книги, а пророки писали их, то там уже сказано все или хотя бы все, что следует знать человеку. Узнавать что-либо сверх того противно воле бога. И продвигаясь за пределы прежних знаний — в прошлое, в недра, в космос, в микромир, — наука с боем отвоевывала каждый шаг, преодолевая ожесточенное сопротивление религии, ибо каждое зернышко истины расшатывает авторитет церкви. И конечно, неизбежно сталкивается с религией научная фантастика.
