Пол Макоули - Корабль Древних
Сердце Анжелы пронзила резкая боль. Она остро почувствовала свое вселенское одиночество. Все, все ушло. Все, что она знала, потеряно, но ведь эта жизнь вокруг так похожа на то, что она потеряла. В первый раз с момента своего возрождения она ощутила, как на плечи ей давит груз прошлых лет.
Существа, которые шли за ней следом, вовсе не люди. Они чужаки. Ее окружали чужие создания, размывающие представление о человеке: люди-львы, люди-ящерицы, люди-птицы и множество других тварей, которых она не знала. Они просто животные, которые пытаются быть людьми, а может, люди, спрятавшиеся под маску зверья? Они называли себя чистокровными и говорили, что прошли преображение. Два слова с одним и тем же корнем, но легким различием в значениях, которое из их речей она так и не поняла.
Анжела в жизни потеряла все, а теперь ее окружал целый мир, живописный, странный, смутно и томительно знакомый. Птицы и бабочки, влажный застоявшийся запах воды с отмелей, запах нагретого камня и растительного масла, горький вкус дыма от очагов, которые топят сухим навозом. Солнце играет бликами на воде. Ветер шевелит на деревьях глянцевые листья и лепестки больших красных цветов. Тысячи и тысячи мозаичных впечатлений, которые ежесекундно передают неизмеримое богатство сущности жизни. Многие из трансценденталов скрылись в воображаемых царствах информационных полей, создавая совершенные подобия известных миров или строя новые, совсем невероятные, но Анжела чувствовала, что миры эти приносят еще меньше удовлетворения, чем просто мечты: слишком они совершенны, чтобы быть по-настоящему реальными. Потому-то она во время долгих перелетов всегда выбирала небытие, предпочитая его замедленному времени в имитаторе.
Реальность или ничто.
Анжела села на речное судно и отправилась прочь из города. Это оказалось совсем просто. Капитаном был напыщенный солидный мужчина с блестящей черной кожей и маленькими глазами. Может, его мамаша была моржихой? Или, во всяком случае, водила шашни с моржом. Пока они плыли от одного города к другому, он не задавал Анжеле вопросов, а со спокойным равнодушием ей подчинялся. Тот факт, что она похитила его корабль и его самого, никогда даже не обсуждался. Город надгробий, город фарфора, пещерный город в скалистых утесах высоко над рекой, город деревьев, город на песчаной отмели посередине реки. Десятки городов, и в каждом живет отдельная раса, и все беспрекословно подчиняются общим законам и исповедуют одну религию.
А потом город, воюющий сам с собой. Война за преображение, объяснил капитан, а когда Анжела велела ему причалить у городского берега, он впервые выказал нечто близкое к неповиновению. Весь город состоял из квадратных домиков бурого саманного кирпича, которые теснились друг на друге, как куча картонных коробок. В лесной чаще, за стенами города стояло древнее, окруженное террасами здание ратуши из белого, источенного непогодами камня. Над зданием, охраняя его, постоянно кружили машины. Здесь жила старая женщина, называвшая себя комиссаром. Она приняла Анжелу на высокой террасе древней цитадели среди кадок с лимонами и геранью. Над вершинами деревьев со стороны реки поднимался дым пожарищ: часть города горела. Теплый ветер доносил временами треск и грохот стрельбы. Комиссар угостила Анжелу землистого цвета настоем из веток, который в этом мире повсюду называли чаем. Это была невысокая женщина, вдвое ниже Анжелы, медлительная и осторожная в движениях, с горбатой спиной, круглым лицом и вытянутыми в трубочку губами. Среди складок обвисшей кожи глубоко прятались маленькие черные глазки. Носила она нечто вроде бумазейной мантии, которая крепилась к золотому обручу у нее на шее и множеством складок спускалась до самого пола. Над головой ее постоянно кружилась машина, похожая на украшенную драгоценными каменьями стрекозу.
Складывалось впечатление, что комиссар относилась к войне, как к горестному, но неизбежному естественному процессу, который невозможно предотвратить, а просто следует переждать, словно бурю или лесной пожар. Она объяснила Анжеле, что часть людей в городе уже изменилась и теперь воюет с оставшимися.
Преображенные, разумеется, победят. Так бывает всегда. Тогда они снимутся с места и заложат новый город, но скорее всего просто рассеются по побережью. Для них сейчас самое время.
Анжела долго не могла разузнать у комиссара, что означают слова «изменение» и «преображение». Оказалось, это нечто вроде крещения или трансцендентального перехода с реализацией индивидуального потенциала, возможности грешить или по крайней мере избежать поведения, которым определяется существование горожан на миллионы лет. Анжела поняла, что это, пожалуй, похоже на ее собственные эксперименты с мнемотехникой, когда она пыталась объединить свою растущую империю. Но тут имело место и физическое вторжение, изменения в структуре и химии мозга, которые обеспечивали, насколько Анжела поняла, создание зон хранения информации с очень высокой плотностью. Они каким-то образом взаимодействовали с девятью свернутыми измерениями квантового моря, лежащего в основании реальности. Все, что делал и испытывал любой человек преображенной расы, регистрировалось чем-то вроде души, которая будет существовать до самого конца Вселенной. А ведь это и есть истинное бессмертие, о котором Анжела и ее соплеменники мечтали миллионы лет назад, когда были еще людьми.
Комиссар рассказала, что большинство примитивных рас, аборигенов, никогда не удостоятся преображения, но все остальные уже преображены или изменение их еще только ожидает, ведь существуют еще сотни непреображенных рас. Некоторые уже превзошли первую стадию и ушли из земного мира в высшие сферы, но куда конкретно они отправились, комиссар объяснить не могла. Такова воля Хранителей, а ее не обсуждают.
Анжелу заинтересовало, что происходит с умершими людьми непреображенных и туземных рас (ее занимала собственная судьба). Комиссар задумалась. Наступила ночь. Пылающая городская набережная отражалась в неподвижных водах длинной гавани. В полях и садах выше города не прекращалась перестрелка; вспышки выстрелов указывали на позиции противоборствующих сторон, а однажды раздался звук страшного взрыва, в воздух взлетел столб красного и желтого пламени, терраса содрогнулась, чашки запрыгали на полированной пластине, которая плавала между двумя женщинами.
— Это вопрос для архивистов, — наконец сказала комиссар, — но они сейчас заняты: разговаривают с ранеными, и я надеюсь, ты не станешь их отрывать. Из-за войны столько жизней уйдут неотмеченными — такова цена преображения, и цена немалая. Но некоторые утверждают, что Хранители помнят всех, и все воскреснут, независимо от того, регистрируем мы их жизнь или нет.
