Сьюзи Чарнас - «Если», 1998 № 01
Мне регулярно названивает один молодой человек, который все допытывается, где я скрываю свою машину времени. Он уверяет, что давно меня разоблачил. Дело в том, что ему позарез надо куда-то сгонять — то ли в прошлое, то ли в будущее. Весьма убедительно рассуждает этот молодой человек; поневоле сам задумаешься — может, и впрямь разоблачил?! Так что к сведению всех интересующихся — да, я действительно являюсь эмиссаром, но мне пока еще не сообщили, чьим. Ежели кто узнает — сообщите мне в первую очередь.
Ваша Алиса у нас сейчас намного популярнее, чем Алиса Льюиса Кэрролла. Не кажется ли Вам, что в Вас вселилась душа Кэролла? Он был ученым и Вы — ученый, а уж о совпадении имен героинь и говорить не надо! (С. Николаенко, г. Харьков)
Не могу согласиться с таким возвеличиванием моей Алисы. Алиса Кэрролла — это явление общечеловеческой культуры, тогда как моя известна в основном нашим читателям. К тому же причины создания двух Алис совершенно разные. Я не буду касаться сложных материй, вроде переселения душ. Просто в те времена меня очень раздражал наш советский детский кинематограф. Иванушка-дурачок заменялся на пионера Васю, и получался продукт киностудии имени Горького. Тогда-то я и задумал написать книжку для детей, которые будут жить, как сейчас говорят, — в компьютерном веке. Новые времена — новые сказки. Алиса же Кэрролла это все-таки взрослая книга. История литературы знает немало случаев, когда книга, рассчитанная на взрослого читателя, становилась прекрасным детским чтением. Например, «Приключения Робинзона Крузо». С «Алисой в Стране Чудес» ситуация прямо противоположная, сейчас она интересна в основном для взрослой публики, нежели для детей, которым ныне предпочтительнее, скажем, «Питер Пэн» или «Мэри Поппинс». К тому же юмор Кэрролла не всегда понятен нашему современнику да и к тому же, скажем прямо, несколько академичен.
Не привела ли Ваша популярность к росту завистников и недоброжелателей?
Для того чтобы как-то ощущать присутствие таковых лиц, надо существовать в определенной профессиональной среде. А так как я — вне этой среды, то наличие или отсутствие недоброжелателей не влияет на мое самочувствие. После того как рухнуло издательство «Молодая гвардия» и исчез такой объект идеологической конфронтации, исчезла и необходимость в организованной оппозиции. С другой стороны, есть писатели, нуждающиеся в прямом контакте со своеобразной «группой поддержки», писатели, работающие для фэнов. Я не принадлежу к числу таких авторов. Моя среда обитания — это профессиональные востоковеды, которым все творческие успехи фантастов глубоко безразличны. А с теми фантастами, с которыми я общаюсь, у меня прекрасные отношения, нам ни к чему завидовать друг другу.
Я не исключаю того, что где-то есть завистники и недоброжелатели. Куда от них денешься! Но мне повезло — я не человек «тусовки» и поэтому просто о них не знаю. Хотят завидовать — на здоровье. Мне хватает иных забот.
________________________________________________________________________
Уважаемые читатели!Напоминаем, что в рубрике «Прямой разговор» вопросы писателям задаете вы, читатели журнала «Если». Редакция — лишь посредник, отбирающий типичные вопросы, которые заданы от лица всей аудитории, и наиболее оригинальные — «именные». Автор «именного» вопроса получает книгу с автографом писателя.
В ближайших номерах в рубрике «Прямой разговор» примут участие Гарри Гаррисон и Евгений Лукин. А мы ждем ваших вопросов, адресованных Роберту Шекли, который любезно предоставил право на публикацию своей новой повести в журнале «Если» и согласился выступить в рубрике «Прямой разговор». Письма читателей принимаются до 15 февраля 1998 года.
Евгений ХАРИТОНОВ
ЗА ВЕЛИКОЙ СТЕНОЙ
Повадки и манеры обитателей потустороннего мира, о которых я здесь пишу, могут показаться тебе несколько необычными, даже смешными до некоторой степени. На самом же деле там все разумно, целесообразно, дела они решают быстро, четко. И в этом, если угодно, есть особая прелесть.
Чжан Тяньи. «Записки из мира духов».Китайская научная фантастика для нашего читателя явление фактически неизвестное и неизученное. Оно и понятно: знакомая нам «западная» НФ в Китае — почти новорожденный младенец. Навряд ли погрешу против истины, если скажу, что все познания о китайской фантастике у большинства российских читателей (подозреваю, что не только российских) ограничиваются многократно издававшимся у нас романом писателя-нефантаста Лао Шэ «Записки о Кошачьем городе». Ничего удивительного в том нет: современные китайские фантасты на русский язык не переводились, антологии китайской НФ у нас тоже не существует (если не ошибаюсь, это чуть ли не единственная «фантастическая» страна, обделенная вниманием издательства «Мир», составившего немало региональных сборников). С литературоведческими и библиографическими исследованиями — та же ситуация. Если не брать в расчет исследования по классической китайской литературе, то единственной работой в жанре пока остается биобиблиографический указатель Татьяны Лавровой «Китайская фантастика» (опубликован в 1995 г.).
Но в то же время фантастические традиции в китайской литературе уходят своими корнями в седую древность. С исторической точки зрения вполне обоснованным прозвучит утверждение, что возникновению литературной фантастики мир обязан в немалой степени и Китаю. Следует иметь в виду, что и японская литература (фантастика в том числе) произросла из китайской и почти до XX столетия, по сути, являла собой компиляцию китайских сюжетов.
Очевидный факт: истоки современной НФ коренятся в древней мифологии и классической литературе. Уже в произведениях устного народного творчества легко обнаруживаются сюжеты и мотивы, получившие свое развитие в фантастической литературе XX века. В ряду мифологических основ НФ можно вспомнить и известную китайскую легенду о лучнике Хоу-и, в которой фигурирует по крайней мере два фантастических элемента: напиток бессмертия и путешествие на Луну (вероятно, вообще первое в мировой культуре описание полета — пусть и сказочного — за пределы Земли13).
В Китае фантастическое, чудесное стало активно переноситься из устного народного творчества на страницы письменных текстов приблизительно в V–III вв. до н. э. Предтечей китайской литературной фантастики можно назвать одного из основоположников философии даосизма Чжуан-цзы, автора философского трактата. Книга представляет собой сюжетно и идеологически связанное собрание притч с подчеркнуто фантастическими сюжетами, почерпнутыми из мифов и легенд, так или иначе иллюстрирующими пессимистическое и релятивистское мироощущение философа. Еще ближе к фантастике стоит другая книга той эпохи — «Предание о сыне неба Му» неизвестного автора (прибл. V в. до н. э.). Это произведение замечательно тем, что открыло в литературе новый жанр — «фантастические путешествия».
