Уолтер Уильямс - Зов смерча
«Свой меч я создаю из мысли».
— В конечном итоге, — заключил Курзон, — не важно, какая из этих двух фракций Мощных возьмет верх в их междоусобной войне. В любом случае мы будем править будущим.
«Болтай, болтай», — думал Стюарт. Созвездие Ориона алмазами сверкало в его голове.
— Что-то подобное я уже слышал, — сказал Стюарт. — Так же думал и «Когерентный свет». А потом «Дерротеро», «Горький», «Разведчик».
— Ага! — Курзон поднял немного удивленные глаза на Стюарта. — Узнаю твой цинизм вояки. Бывало, я соглашался с тобой. Соглашался в том, что поликорпы — это дерущиеся между собой хищники, презирающие слабых и алчущие власти. Каждый из них жаждет быть первым, наивно надеясь, что его идеология станет господствующей. Понимаешь, я с рождения предназначен для определенного рода работы. Это заложено в моих генах. И я выполняю свою работу великолепно. Но мне всегда не хватало — как бы это лучше сказать? — вдохновения.
— Но теперь ты его обрел, как я погляжу.
— Мне нравится твой подход к вещам. В самом деле нравится. Помнится, Орбитальный Совет когда-то являлся для всех высшим авторитетом. Мудрое было правление. Но потом мозги у них задурманились, словно они наглотались нервно-паралитического газа или заразились каким-то сумасшедшим вирусом. И с тех пор…
— Началась борьба за выживание, — подхватил Стюарт. — Дни Дарвина. Естественный отбор.
— Да, — улыбнулся Курзон. — Поликорпорации развязали драку за власть. Началась война всех против всех. В отсутствие центральной власти и ее сдерживающего начала, при ужасной коррупции в самых верхах, не осталось никакой морали. Воцарился хаос. И в этих условиях ты, мистер Стюарт, выработал свою собственную мораль. Ты работал под руководством Де-Прея, потом под моим. Но наши мировоззрения тебя не устраивали. У тебя ведь всегда имелось свое собственное. Но не кажется ли тебе, что такой образ жизни слишком… одинокий, что ли? Может быть, даже антиобщественный. Ты никогда не мог найти себе настоящего друга. Ты всегда сам по себе.
— У меня много друзей, — ответил Стюарт. — А что касается антиобщественного поведения, то я, в отличие от некоторых, не убиваю своих друзей.
— Твой Альфа убивал! — От этих слов Курзона Стюарт почувствовал, как тело его окостенело. — На Шеоле он убил старшего офицера, своего начальника. — Курзон наставил на Стюарта палец. — Бах! — Глаза Курзона пьяно сверкнули. — И нет начальника. А в боях Альфа не раз отдавал приказы, в результате которых гибли его друзья. Ведь он был командиром, а командирам иногда приходится отдавать приказы. Ты можешь позволить себе быть добродетельным, потому что никем не командуешь. Твоему Альфе повезло меньше. Он вынужден был распоряжаться человеческими жизнями. И это искорежило его душу. Это одна из причин трагедии Этьена Ньяги Стюарта Первого.
— Это не главная причина его трагедии. — Стюарт уже обливался потом.
— Послушай. Когда появились Мощные, я вдруг понял, что хочу с ними сотрудничать. Я понял, что в посредничестве между Мощными и человечеством мои судьбоносные навыки пригодятся.
«Судьбоносные навыки», — мысленно передразнил его Стюарт и рассмеялся. Созвездие Ориона задрожало и рассыпалось.
— Мощные разделены, — продолжал Курзон. — Мы тоже. В этом наша слабость. Другие поликорпы боятся нас, поэтому стараются держать в рамках, чтобы не допускать нашего усиления. Думают, что справятся с нами. Не выйдет! Симбиоз людей и Мощных! Вот главное! В симбиозе мы достигнем высот, которых по отдельности никогда не смогут добиться ни Мощные, ни человечество. Мощные уже поняли это, и поняли очень хорошо. Вот почему их Председатель переселился в человеческую область пространства. Мощным также нужна власть. И они осознали, что обретут ее только с нашей помощью.
— От этого они не станут лучше, — сказал Стюарт. По лицу его стекал пот. — Так же, как и вы.
— Возможно. — Лицо Курзона раскраснелось. — В определенном смысле мы действительно не станем лучше. У нас не прибавится морали, этики и тому подобного. Но мы станем лучше в другом отношении. Эволюция продолжается. Будущее будет за нами. Все остальные отстанут и устареют.
В мозгу Стюарта в черном небе сиял Орион. Пот, струившийся по лицу, казался кровью.
— Вы правы только потому, — Стюарт заставил себя иронически улыбнуться, — что ваша победа неизбежна, так? И это я уже слышал. Так говорил Де-Прей.
Но Курзон уже вошел в раж, он говорил, не останавливаясь, почти не обращая внимания на Стюарта:
— Обнаружив В-метку и В-наркоманию, мы поняли, куда надо двигаться. Теперь у нас был ключ. Мы увидели перспективу. Мощные сообразительны, способны к полету фантазии не хуже нас. Но почему они так дисциплинированны? Почему они так… сплоченны? Откуда в них такой дух коллективизма? Благодаря их аэрозолям, Стюарт. Это очень сильное средство. В обществе Мощных нет ни предателей, ни диссидентов. И обрати внимание на одну важную вещь. Их интеллект не страдает от этого. Более того. Мощные даже умнее нас. Умнее потому, что некоторые из этих аэрозолей усиливают функции мозга, повышают умственные способности. Но благодаря аэрозолям их интеллект направлен не на разрушение, а на обустройство общества. Они не растрачивают себя в напрасных поисках счастья, поскольку давно обрели его. Обрели в работе на благо своего общества и своих друзей.
— Звучит прекрасно. Но если все так замечательно, почему тогда их начальники травят друг друга?
Курзон повернулся к Годуновой:
— Знаете, полковник, что я думаю? Мы ведь все равно умертвим его. Почему бы нам не раскрыть ему перед смертью некоторые наши тайны?
— Некоторые вещи лучше не произносить вслух, — осторожно ответила Годунова.
Голосок ее поразил Стюарта — нежный, как у ребенка. Совершенно не вязался с садистской профессией.
Курзон закашлялся, прикрыл лицо платком. Потом заговорил чуть громче:
— Я буду проводить допрос так, как считаю нужным. По правилам, без правил… Какая тут, на хрен, разница? Времени у нас более чем достаточно. Может быть, мистер Стюарт захочет сотрудничать с нами. Ему важно понять наши цели. — Курзон махнул рукой на Годунову, пытавшуюся что-то сказать. — Да, мы пока не знаем, говорит ли он правду. Но у нас есть наркотики. Есть или нет?! Ну так давайте пошлем все эти правила к черту! — Курзон повернулся к Стюарту. — Полковник Годунова большой специалист по пыткам. Я тоже. Но опыт привел ее к другим выводам, чем меня.
— Я запишу свой протест в журнал, — снова подала нежный голосок Годунова.
— Запиши. Мне по хрену.
Стюарту стало любопытно, насколько искренен этот «обмен любезностями». Может быть, это обычная для допросов игра в «плохого» и «хорошего»? Курзон разыгрывает из себя «добряка», а Годунова — «злого мучителя»? Конечно, Курзон накачался наркотиками. Но ведь не настолько же, чтобы полностью потерять контроль над собой. Чувствуется в нем какая-то фальшь, пусть почти и незаметная.
