Александр Марков - Сотри все метки
Бастиан физически ощутил, что у всех, кроме Капитана, появилось желание взглянуть на него.
— Ой, заканчивай это заумное занудство, — сказал Вацлав. — Догадываюсь, куда ты клонишь. Случайных встреч не бывает. Ну, значит, нас кто-то сдал. Кто-то, кто знал и о портале в первый раз, и о корабле Чужаков во второй.
Суок кивнула в сторону Бастиана.
— Он о портале ничего не знал. Зоран и Лю Чен — тоже. Думаю, что тут никто спорить со мной не будет. Александр — мертв, — она замолчала.
— Ты намекаешь на то, что информатор среди нас? Что кто-то из нас троих, меня, тебя и Капитана, работает на два фронта? И своим, и чужим?
— Такой вывод напрашивается. Проклятье. Он напрашивается. Но я ничего никому не говорила. Тебя, Капитан, и тебя, Вацлав, я знаю не первый год и не верю, что кто-то из вас это сделал.
— Мы не там ищем врага. Это называется охотой на ведьм. Просто кто-то на Альбеде вынюхал наши планы и в первый раз, и во второй, — сказал Капитан. — И мы слишком много спорим.
— Извини, — сказала Суок, — стресс. Саша погиб, — что-то в ее глазах проскользнуло, когда она произнесла это имя. Тоска, что ли?
— Они сели?
— Да, — сказал Вацлав, — прямо возле нашего корабля. Метров пятьсот, не больше.
— Отлично, — сказал Капитан, — шансы у нас есть.
Лоно вдруг увидел, что под кораблем торговцев появляется синее свечение, а сам корабль вздрагивает, точно отряхиваясь от насевшей на него пыли, слегка приподнимается и начинает убирать посадочные лапы.
— Таккер, — закричал Лоно слишком громко, будто капитан находился на другой стороне света, — он взлетает! Быстрее. Заряд в двигатель. Не дай ему взлететь. Не уничтожай его. Он нам еще пригодится. Быстрее. Только не дай ему взлететь.
— И тогда ты снимешь с меня ошейник? — спокойно произнес оказавшийся рядом Таккер.
— Нет.
Лоно кричал, не понижая голоса, уже почти на ухо Таккеру. Видя, что ноги корабля почти втянулись, он активизировал болевой разряд в ошейнике, но не так сильно, чтобы Таккер потерял сознание или чтобы его скрутило и он не смог двинуть ни рукой ни ногой. Нет. Чуть слабее, чтобы он только почувствовал на миг эту отупляющую, выворачивающую наизнанку боль.
Таккера выгнуло дугой, глаза вылезли из орбит, а через стиснутые скрипящие зубы вырвалось приглушенное рычание. Пальцы его вцепились в спинку кресла. Окажись вместо него под рукой плечо Лоно, пальцы порвали бы одежду, а когти оставили глубокие раны.
Функции организма разладились в одно мгновение. Он должен был опустошить желудок и мочевой пузырь. В его желудке была только желчь. Она стекала по подбородку и капала на пол. То, что было в мочевом пузыре, впитала одежда.
Когда боль чуть отпустила Таккера, он осел тряпичной куклой на пол прямо в лужу собственной желчи, непонимающе оглядываясь по сторонам, будто впервые увидел и эту каюту, и это некрасивое, склонившееся над ним лицо. Жабьи губы что-то произносили, но слух к Таккеру возвращался постепенно, и вначале он ничего не слышал, кроме гула, а потом догадался, что это кровь шумит в венах и бьется сердце. Тело чуть вздрагивало от последних, уже совсем слабых, приступов боли.
Лоно приподнял Таккера, обхватив его за подмышки, тот оказался легким, усадил его в кресло, стал тыкать пальцем в проекцию со взлетающим кораблем.
— Сбей его, сбей его, — наконец услышал Таккер сквозь шум крови.
Таккер не понимал, что делает, даже когда борт взлетавшего корабля стала разъедать отвратительная язва — белая посередине и черная бугристая по краям. Она должна пахнуть мертвечиной. Из нее вырвалось пламя, чуть закоптило борт, и если прежде корабль все еще поднимался, то теперь он начал оседать, растекаясь по поверхности. Днище гнулось, от него отваливались куски обшивки, они отлетали, вспахивая пыль. Один из кусков, отскочив от поверхности, как плоский камешек отскакивает от воды, врезался в вездеход, будто это была городошная фигура, собранная из нескольких, не закрепленных между собой элементов. Он расшвырял покореженные трубы, оси со все еще вращающимися колесами, смял мертвое человеческое тело в скафандре. Оно вертелось и кувыркалось, сгибаясь в таких местах, в которых человеческое тело сгибаться не должно. Когда оно успокоилось в странной для человека позе, с согнутыми в трех, а то и четырех местах руками и ногами и выгнутым назад позвоночником, его накрыла плотная волна пыли.
Посадочные ноги так и не убрались до конца, но они не удержали корабль, когда он стал заваливаться на бок. От страшного удара они прогнулись. У них частично вышли из строя амортизаторы.
Пыль, медленно оседая, заметала следы катастрофы.
У Таккера выступили бисеринки пота на лице.
— Молодец, молодец. Ты не дал ему уйти.
Лоно чувствовал возбуждение, какого никогда не испытывал. Он уже не кричал, а только шептал, но Таккер опять его не слышал.
Казалось, что корабль простоял здесь много-много лет. Его остов врос в землю.
Шершни не отзывались, трансляция с их видеокамер прекратилась, когда они начали биться в защитное поле. Они были слишком глупы и самостоятельно, без чужого вмешательства, не могли изменить свою программу, а Лоно в то время, как насекомые погибали, занимался умиротворением Таккера. Тот зашевелился, издал какой-то странный звук, который можно было идентифицировать и как насмешку.
— У тебя ничего не получилось.
Таккер разомкнул губы. Похоже, он еще не научился хорошо это делать. Голос его стал хриплым. Лоно не узнал бы его, не знай он, что, кроме них двоих, никого в каюте нет. Ошейник болтался свободно, не стягивая горло. Он не мог так повлиять на голос.
Лоно правильно поступил, что не воспроизводил запись на своей сетчатке. Все эти вспышки, которые сопровождали попытки насекомых пробиться сквозь поле, и еще более яркие, когда они превращались в бесформенные комочки, раздражали глаза даже на трансляции. После каждой вспышки на сетчатке ему еще долго мерещились бы белые пятна света, точно это души мертвых насекомых явились к нему, чтобы спросить, зачем он послал их на верную смерть. Дело в том, что он-то как раз на смерть их не посылал, а напротив, это они были посланниками смерти, а из-за Таккера все перепуталось.
— Я хочу пить, — сказал Таккер.
— Я тебе не прислуга. Я не ограничиваю тебя в перемещениях. Пойди и налей себе сам.
Таккер поднялся, кряхтя больше для вида, потому что притяжение на спутнике было раз в семь меньше того, к какому он привык. Слишком примитивная попытка продемонстрировать свою слабость.
Лоно не оборачивался. За его спиной что-то загудело, зажурчала струйка жидкости. Таккер посуду не искал, подставив под струйку рот. Забавно будет наблюдать, когда следом за соком туда влетят два кубика льда.
