Альфред Ван Вогт - Лунный зверь
Оно успело бросить еще один взгляд на свою судьбу, вновь бесстрашно зарычав с удивительной невероятной свирепостью, после чего пришла невыносимая боль, когда его человеческая голова превратилась в кровавое месиво после удара о твердую, как сталь, скалу. Сломанные кости, порванные мышцы и связки, раздавленная плоть — таким изуродованное тело было унесено темными водами океана.
Акула-лоцман учуяла свежее мясо и, сделав несколько кругов, вернулась. Через несколько секунд к ней присоединилась еще дюжина других темных силуэтов.
Шторм продолжался всю эту темную ночь. Люди продрогли, промокли и устали Когда Корлисс направил первую лодку в успокоившиеся воды лагуны, в сторону узкого, все еще ревущего и смертельно опасного прохода, на его хмуром лице читались следы усталости после долгого ночного бдения.
— Если это чудовище все же рискнуло, — с твердой решимостью произнес он, — то мы ничего не найдем, но будем знать. В том месте, где канал делает поворот, есть подводное течение, с которым только крупная рыба способна совладать. Любое существо будет там размозжено.
— Эй! — с тревогой воскликнул Дентон; из-за боли лицо у него по-прежнему было бледным. — Не слишком приближайтесь к этому месту. Мы с Тарейтоном достаточно натерпелись сегодня.
Только к полудню Корлисс приобрел уверенность, что ни какого опасного существа в лагуне нет. Когда они направились к берегу, хоть и уставшие, но испытывающие огромное чувство облегчения, лучи южного неба ярким светом заливали изумрудный остров, который ослепительно сверкал в оправе из волн огромного сапфирового океана.
Четвертый вид: Мультиморфное чудовище
Усыпальница чудовища
Чудовище ползло, скуля от страха и боли. Бесформенное, аморфное существо, меняющее форму при каждом резком движении, оно ползло по коридору космического корабля, пытаясь побороть неудержимое стремление своих клеток принять форму окружающих его предметов. Серая масса распадающейся субстанции то ползла, то переваливалась, то катилась, то текла, разливаясь жидкостью, и в каждом движении отражалась отчаянная борьба с ненормальным для него желание приобрести устойчивую форму. Любую форму! Создание готово было даже превратиться в твердую холодно-голубую металлическую стену земного корабля или толстый каучуковый пол. Ну, с полом-то справиться было легко. В отличие от металла, который притягивал и притягивал… Как же легко застыть вот так в металле на веки вечные…
Но что-то препятствовало этому. Какой-то внушенный приказ. Приказ этот барабанной дробью передавался от одной молекулы к другой, вибрировал от одной клетки к другой, не меняя своей силы, что напоминало какую-то особенную пытку: найти самого величайшего математика в солнечной системе и доставить его в усыпальницу, построенную из марсианского суперметалла. Великий Прежний должен быть освобожден! Замок, секрет которого был связан с простым числом, должен быть открыт!
Именно этот приказ воздействовал на все его составные части. Великие и злые создатели ввели эту мысль в самые основы его сознания.
В противоположном конце коридора что-то шевельнулось. Открылась дверь. Раздались шаги. Какой-то человек что-то тихо насвистывал. С металлическим скрежетом, похожим на вздох, существо разлилось, мгновенно превратившись в лужу ртути. Потом оно приобрело такой же, как у пола, коричневый цвет — оно стало полом, чуть-чуть толще полосы темного коричневого каучука, длиной в несколько ярдов.
Существо испытывало неописуемое блаженство от одного только лежачего положения, превратившись во что-то плоское, застыв, почти став мертвым, когда отступает любая боль. Вечный покой так сладок: жизнь — сплошная невыносимая мука! Пусть эта живая форма поскорее минует его. Если оно остановится, то чудовище примет его форму. Живая форма это умеет. Жизнь сильнее металла. И это означало муки, борьбу, боль.
Существо напрягло свое плоское гротескное тело — тело, которое способно было обрасти могучими мускулами и начать борьбу не на жизнь, а на смерть.
Парелли, механик космического корабля, радостно насвистывал, идя по сверкающему коридору из машинного отделения. Он только что получил радиотелеграмму из больницы: «Жена чувствует себя хорошо. Родился мальчик весом в восемь фунтов». Он подавлял в себе желание кричать и танцевать. Мальчик. Жизнь казалась прекрасной.
Боль пронзила чудовище, распростертое на полу. Первородная боль, обжигающая, как кислота, разлилась по его телу. Когда Парелли шел по полу, каждая коричневая молекула чудовища дрожала. Чудовище охватило огромное желание потащиться вслед за ним и принять его форму. Оно испытывало безумное желание, стараясь побороть панику и этот жуткий ужас, все более и более сознательно, поскольку могло уже мыслить, используя мозг Парелли. Зарябившая полоска пола покатилась вслед за мужчиной.
Но чудовище ничего не могло с собой поделать. Рябь превратилась в лужицу, которая в один миг приняла форму человеческой головы из ночных кошмаров — форму демона. Существо в ужасе издало металлический звук, потом разлилось кашицей от страха, боли и ненависти, когда Парелли ускорил шаг — слишком быстро для его медленного улиточного ползанья. Писк смолк. Растекшись по коричневому полу, тварь лежала неподвижно, но при этом дрожала от неконтролируемого желания жить — жить несмотря на боль, несмотря на ужас. Жить, чтобы выполнить намерение его создателей.
Пройдя тридцать футов по коридору, Парелли остановился. Он резко выбросил из головы мысли о ребенке и жене. Повернувшись, он неуверенно посмотрел на коридор, ведущий в машинный зал.
— Что это такое, черт побери? — вслух выразил он свои мысли.
Странный, еле слышный, но пугающий звук эхом отдался в его сознании. По спине пробежались мурашки. Дьявольский звук!
Высокий мускулистый мужчина стоял перед ним, обнаженный до пояса, потея от жары генераторов ракет, которые в настоящее время тормозили корабль, возвращающегося на Землю из метеорологического полета на Марс. Вздрогнув, он сжал пальцы в кулак, медленно двинулся назад тем путем, которым пришел сюда.
Чудовище дрожало, чувствуя свое влечение к этому человеку, оно мучениями отдавалось в каждой его охваченной нетерпением и возбуждением клетке. Постепенно оно осознало всю неизбежность и необходимость принятия формы этого живого существа.
Парелли остановился в неуверенности. Пол двигался под его ногами, он, не веря собственным глазам, смотрел, как пол коричневой пугающей волной начал подниматься и превращаться в пузыреобразную шипящую массу. Отвратительная демоническая голова возвышалась на скрюченных получеловеческих плечах. Шишковатые кисти на обезьяньих деформированных руках вцепились в его лицо в безудержной ярости и, не выпуская, продолжали изменяться.
