Анна Голоусикова - Мастер своего дела (сборник)
Этот разговор в нескольких вариациях повторился еще раз пять — практически с каждым слесарем и механиком нашего небольшого коллектива. Гавра, как выяснилось, раньше был певцом, потом бизнесменом, продюсером, художником и еще чертом в ступе — и везде успешно. Его любили женщины, обожали дети и уважали мужики. Я же был к нему равнодушен и не понимал, почему мне ставили это в вину.
Вечером оказалось, что Кузя сыграл роль доброго гения и зря я с утра у Валеры требовал давно обещанный резинострел. Филин насрал ровно туда, куда надо было, — «Двигун» в первый раз выдал четкий диагноз, и получившая молотком в грудину мышка выжила.
Расчувствовавшись, я подарил вылеченную красавицу Кузе. Филин заглотнул добычу, а потом половину ночи ухал, то ли восхищаясь щедростью хозяина, то ли возмущаясь его жадностью.
* * *— Можете поставить электромотор на вентилятор, механика с охлаждением не справится.
— Я не хочу колхозить! — Парень в модной цветной стеганке почти плакал. — Это же двести сороковая, от отца досталась, а ему от деда!
— Тогда искусственно ограничьте объем двигателя до двух литров. Ездить будете медленнее, зато закипать перестанете.
Я не волшебник, но почти. Я — диагност. Если не лучший в мире, то в десятку по России вхожу точно. Ко мне приезжают со всего Северо-Запада, иногда заказывают видеомост с разных концов мира. Я чувствую моторы, мне достаточно услышать, как запускается двигатель, чтобы сказать, что в нем не так. Иногда приходится послушать на ходу или во время прогрева. Гораздо реже — несколько раз запустить и заглушить. В редчайших случаях сеанс диагностики затягивается дольше чем на полчаса.
А деньги я беру поминутно.
— Следующий!
Въехавшее во двор сервиса машину напоминало весьма смутно — практически телега с рулем, джипоподобная колымага жутчайшего вида. Но я в тот момент не обратил внимания на внешний вид автомобиля, потому что едва ли не первый раз в жизни не чувствовал двигателя.
Это был не гибрид, не стандартный электро и даже не древний ДВС. Подойдя ближе, я услышал шелест — движок не молчал, он разговаривал, но очень тихо.
Минуты три я просто слушал, а потом выдал диагноз:
— Принцип работы интересный, раньше не сталкивался. Экспериментальный? Сделайте ему личный кондей, нормальная температура для него — плюс десять-одиннадцать, сам он, судя по всему, почти не греется. Если не разберетесь с нестабильностью в колебаниях, придумайте магнитную подушку, он должен быть наклонен мордой на четыре градуса вверх от горизонтальной плоскости.
— Мне не нужен диагноз, мне нужен механик на одну гонку. Человек, который сможет гарантировать, что машина пройдет от старта до финиша, восемьсот двадцать километров по бездорожью.
Это был Гавра. Со времени первой встречи он несколько раз пытался выйти на меня — через шефа, через закрытый форум, где я иногда развлекался, консультируя автомехаников. Гавра даже с пожарными вламывался якобы для проверки. Я уже знал про его гонку все — и про машину нового образца, которая вроде как может преобразить гниловатый имидж отечественного автопрома.
И про то, что Гавра поставил все — карьеру, квартиру, долю в бизнесе — на эту машину. Но пока я ее не увидел, она была мне неинтересна. А когда увидел, понял: мотор действительно забавен, а вот гонка по-прежнему не имеет для меня никакой притягательности.
— Тебе шестнадцать, ты гений, но где твоя слава? Где девушки, падающие у твоих ног и в судороге сдирающие с себя белье? — Гавра добился своего — я его не выгонял — и пытался закрепить успех. — После гонки ты будешь знаменит и даже не заметишь, как легко станет жить в этом мире, равнодушном к гениям и восхищающемся любым, кто засветится в визоре.
— Мне это неинтересно, — я попытался закруглить разговор без резкости. — Если нужна будет консультация по вашему мотору, я с удовольствием ее дам. А консультации вам понадобятся, уж вы поверьте.
Гавра скорчил недовольную, но очень смешную рожу — он жил как перед камерой каждый миг и, если честно, своей настойчивостью и пробивной силой стал мне даже слегка симпатичен. Затем он достал из кармана пакет и положил на мой стул:
— Прочитай на досуге, гонка через неделю.
Вечером пришел контейнер с синтезированными на заказ элементами и конструкция, из которой я собирался вырезать кусок для своей установки по обогащению тяжелых металлов. Кое-какие изотопы, несмотря на купленный за бешеные деньги сертификат государственной научной лаборатории, мне все равно не продавали.
Всю ночь я работал. С переломами и ушибами машинка справлялась на ура, отравления стандартными ядами распознавала, а что-либо посложнее расценивала как оскорбление и в лучшем случае выдавала невозможные рецепты, в худшем просто висла.
К утру я был вымотан, но «Двигун» — основной модуль машины-диагноста — проявлял все признаки жизни, хотя стабильности ему и не хватало.
На следующий день я уже не помнил про пакет от Гавры.
* * *«Договор вступает в силу после выполнения всех условий, в противном случае откладывается на год». А ниже — приписка: «Костя, у нас все выполнено, осталось только пройти трассу Суоярви — Великий Новгород. Если не пройдем, контракт не отложат, а продадут немцам — в документах есть лазейка, наши юристы прошляпили».
Клиент, записавшийся заранее и оплативший сорок минут моей работы, опаздывал. Кофе уже распирал изнутри, и влить еще хотя бы чашечку эспрессо в желудок казалось невозможным, а тут еще кто-то заботливо подложил на мой стул смутно знакомый пакет с надписью «Константину Рябову».
И я, вместо того чтобы включить плеер с приложениями к справочнику по органической химии, вскрыл пакет. А потом еще раз подумал, и еще, и думал весь день, а вечером, чтобы не совершать ошибок с «Двигуном», решил согласиться. В принципе все равно, пока не придут ньюкреевские процессоры, я занимаюсь шаманизмом, который потом, возможно, окажется бессмысленным.
По моим расчетам, я выпадал с гонкой на три дня — подготовка, сама гонка и отходняк. Утром позвонил Гавре, он сразу ответил — на выдвижном экране отобразилась жующая морда.
— Ага, решился, — он выглядел так, будто ни секунды не сомневался.
— Да, заберете меня перед гонкой, а после доставите обратно. Оплата — поминутная, по моей стандартной ставке.
Не знаю почему, но эта радостная жующая харя выбесила меня.
Вечером я слушал справочник по химии, потом валялся с планшеткой и рисовал дизайн антирадиационного стеллажа. Впервые за два года настроения работать не было от слова «вообще».
