Журнал «Если» - «Если», 2011 № 07
На «демоническую суть» музыки намекал и М.Булгаков в «Мастере и Маргарите», где один из важнейших спутников дьявола — Коровьев — носит прозвище по названию музыкального инструмента (Фагот) и представляется «бывшим церковным регентом». Еще откровеннее темная сторона самого гармоничного из искусств отображена в романе В.Орлова «Альтист Данилов», главный герой которого — демон-музыкант, изгнанный в наш мир. А само описание потустороннего мира в книге наводит на воспоминания о сложно структурированных музыкальных произведениях.
Даже кратковременное соприкосновение с сатанинской музыкой приводит к неизбежным жертвам. Так, в рассказе В.Алексеева «Удача по скрипке» работница советского проката была вынуждена продать свою душу за то, чтобы дьявол наделил ее сына музыкальный гениальностью.
Далекие звезды и планеты могут воспроизводить мелодии, но эти мелодии способны оказаться дьявольскими напевами, сочиненными Азатотом или Ньярлатотепом. Именно с такой изнанкой реальности столкнул своего героя А.Платонов в рассказе «Лунная бомба». Инженер Питер Крейцкопф, первый пилот космического корабля, услышал «музыку сфер», и эти ужасные звуки свели его с ума.
Так какая же сторона музыки победит? Об этом даже самая изощренная фантазия созидателей необыкновенных миров ничего сказать не может. А восхищение и страх фантастов перед величием музыки вызваны подсознательным пониманием того, что музыка — явление сверхчеловеческое и внечеловеческое, что оно не связано только с обитателями планеты Земля.
Человечество, может быть, когда-нибудь исчезнет. А музыка будет вечно пребывать.
Рецензии
Геннадий Прашкевич, Алексей Гребенников
Третий экипаж
Москва: Снежный ком, 2011. - 336 с.
(Серия «Настоящая фантастика»).
3000 экз.
Книга собрала под одной обложкой три связанные друг с другом повести — «Юрьев день», «Полярная сага» и «Третий экипаж». «Полярную сагу», посвященную мышиному народцу, пишут персонажи «Юрьева дня», и доблестные мыши из нее проникают на космический корабль в «Третьем экипаже».
Но эта сюжетная связь — всего лишь плод авторской иронии. Гораздо важнее связь смысловая. Во всех повестях мир до такой степени свихнулся, что это всеобщее сумасшествие воспринимается как норма. Причем не имеет значения, где происходит действие: и забытом алтайском поселке («Юрьев день»), в царстве мышей и древних полярных «богов» или же в звездолете, конструкция которого непонятна ни экипажу, ни даже строителям корабля. Во всех случаях безумие мира подпитывается вечной борьбой аскетов с гедонистами, и авторы явно испытывают большее сочувствие к последним.
Г.М.Прашкевич давно завоевал репутацию писателя, способного подарить читателям наслаждение изысканным языком своих текстов. Фамилий на обложке две, но соавторам удалось добиться «творческого сплава», в котором эта особенность стала общей. Язык трех повестей царит над сюжетом, повелевает приключениями и рождает самые неожиданные повороты. Это язык безумной и хмельной дионисийской роскоши. Он выдает немыслимые коленца, легко сводит вместе несоединимое и несочетаемое. Обычно лексика персонажей зависит от того, как автор мыслит их личность, а тут поставлен неординарный эксперимент: поступки действующих лиц — всего лишь производная от того, как они говорят. А говорят они причудливо — ведь нормальное сумасшествие на дворе!
В хаосе свихнувшегося мира осталась лишь одна вещь, сохранившая непоколебимую силу и никогда не терявшая власть над людьми. Это любовь. И во всех трех текстах она — единственная путеводная звезда, выводящая персонажей из темных лабиринтов жизни.
Дмитрий Володихин
Евгений Филенко
Шестой моряк
Москва: Снежный ком М, 2011. - 448 с.
(Серия «Нереальная проза»).
3000 экз.
Новый роман автора «Саги о Тимофееве» — книга экспериментальная. Иначе никак не объяснить пестроту стилистических и жанровых направлений, спрессованных в одном тексте. Знатоки современного искусства, пожалуй, отыщут здесь аналогию с многотомными графическими сериалами — набором сюжетов, не объединенных решительно ничем, кроме главного героя. В рамки одного сериала легко вмещается и трагедия, и анекдот, и мелодрама. «Шестой моряк» выглядит попыткой создать атмосферу графической новеллы литературными средствами.
Главный герой — бессмертное существо Скользец, наделенное небывалыми умениями и способностями. Следуя древнему предначертанию, оно является на зов смертных, двигаясь от эпохи к эпохе.
Состояние, близкое к всемогуществу, лишает образ главного героя прелести незавершенности. Обладающий огромными знаниями и силой Скользец напоминает соревнующегося с подростками взрослого спортсмена.
Текст отягощен пространными диалогами, воспоминаниями и рассуждениями бессмертного. Чтобы читатель не заскучал, автор оживляет повествование литературными шарадами, не брезгуя и скабрезностями. Благодаря насмешливому Скользецу, для которого, как для настоящего панка, все авторитеты ничтожны, роман совершенно лишен романтического пафоса. Однако посмеяться от души тоже как-то не получается. Вот тут-то и проявляется главная проблема использования законов графического сериала в обычном романе. Для связного повествования недостаточно простого набора занимательных историй — нужна обобщающая идея. В противном случае читатель закрывает книгу, испытывая легкую растерянность: «А чего сказать-то хотел?».
Найти свою целевую аудиторию книге будет непросто. Но стоит отдать должное смелости писателя, который решился на такой эксперимент, и пожелать ему успешной литературной алхимии.
Николай Калиниченко
Альфред Дёблин
Горы моря и гиганты
СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2011. - 790 с.
Пер. с нем. Т. Баскаковой.
2000 экз.
Автор предисловия Фолькер Клотц с ходу пытается запугать читателя: «Роман этот — чудовище… Он труден для восприятия… Он заманивает и отталкивает, захватывает и изнуряет, окрыляет и внушает отвращение…».
С первых же страниц романа тридцатых годов прошлого века на нас обрушиваются избыточность метафор и нестандартный синтаксис: «Огнится в огне: языкастый-горячий-голубой-белый-красный» или: «Трава песок солнечные лучи облака». Именно так — без запятых! Но все это образует особую ритмику повествования. Научная сторона «изобретений» Дёблина слабовата, хотя писатель прозорливо упоминает летающие вокруг Земли аппараты связи. Вторая часть романа называется «Уральская война». Вот из-за нее-то в 1936 году советская цензура и пустила под нож уже готовый перевод книги. Еще бы, крамолы у Дёблина хоть отбавляй! Тут и немарксистская теория «раскачивания истории» от триумфов к крушениям, и детальное описания войны на линии Ярославль — Владимир — Воронеж — Харьков, а СССР при том даже и не упоминается!
