Илья Варшавский - Электронная совесть (сборник)
– Но, говорят, там эти… как их… сильфии, – отозвался женский голос.
«Наверно, это парочка геофизиков, – подумал Рустан, – те, что прилетели позавчера» Он их видел в кафе. У мужчины была густая шевелюра и мясистый нос. Женщина носила брюки и черную размахайку. Волосы до плеч.
– Ерунда! – авторитетно сказал баритон. – С нашими средствами поражения…
«Дубина! – подумал Рустан. – Густопсовый дурак! Показать бы тебе сильфию!»
– Ты не жалеешь, что сюда прилетела?
– Нет, с чего-то ведь нужно было начинать. Только пахнет тут почему-то преотвратно.
– Аммиак. Атмосфера планеты содержит много аммиака, а очистка воздуха не на высоте. Ведь настоящее освоение планеты еще не начато.
«Не на высоте! – Рустан захлебнулся от злости, вспоминая ходы сообщения. – Вот поживешь тут, увидишь, какая это высота!»
– А мне кажется, что еще воняет кошками.
– Это меркаптан. Им пропитывают костюмы, когда выходят в зону. Сильфии боятся запаха меркаптана.
– А ты уже все тут знаешь.
Раздался звук поцелуя. Рустан чертыхнулся и включил радио.
«…основа телекинетического управления состоит в абсолютно идентичной настройке длины волны пси-поля управляемого объекта и управляющее субъекта. Максимальный эффект управления достигается при полном психическом переключении на выполняемую объектом работу. Водитель антропоида должен не просто отдавать команды, но и, пользуясь средствами обратной связи, мысленно воплотить себя в антропоиде…»
Рустан пощупал затылок Он уже хорошо знал, что такое воплощение при помощи обратной связи.
«…Учитывая, что напряженность пси-поля падает пропорционально квадрату расстояния, следует регулировать контур усиления в зависимости от интенсивности рецепторного восприятия…»
Ишимбаев выдернул штепсель из розетки.
– Разгадка терапевтической активности веноцета практически решает проблему долголетия, – урчал баритон слева. – Я лично являюсь сторонником биологической теории происхождения, хотя утверждение о том, что веноцет – это окаменевшие личинки насекомых…
– О господи, и тут веноцет! – Он взглянул на часы, натянул ботинки и поплелся в кафе. В его распоряжении оставалось около часа.
* * *В кафе еще никого не было, если не считать Граве. Он, как всегда, сидел за столиком около стойки.
«Счастливчик, – подумал Рустан, – два месяца на больничном!»
– Садись. – Граве придвинул ему стул.
– Чего бы пожевать? – Рустан раскрыл меню.
– Можешь не смотреть, – сказала буфетчица, – сосисочный фарш и кофе, больше ничего нет.
– Н-да, здорово кормите.
– Ты что, заболел? – спросил Граве.
– Нет, перерыв для ремонта.
– Завтра обещали подкинуть мяса, – сказала буфетчица. – На Новый год руководящий хочет сделать котлеты с макаронами.
– Неплохо бы! – облизнулся Граве.
– И еще по рюмке спирта на брата.
– По рюмке! – хмыкнул Рустан.
– Если не нравится, можешь не пить, – сказала буфетчица, – охотники всегда найдутся.
Рустан молча жевал фарш.
Граве макал галету в кофе и откусывал маленькие кусочки.
– Ну, как выработка? – спросил он.
Рустан махнул рукой.
– Ну ее в болото! Осточертело мне все до тошноты!
– Романтик! – презрительно сказала буфетчица. – Я их здесь за четыре года повидала, этих романтиков. Начитались фантастики, а тут, как увидят сильфию, по месяцу ходят с выпученными глазами. Ты чего ждал, когда вербовался?
– Не знал же я…
– Ах, не знал?! Теперь будешь знать! И чего им только нужно? Сиди в мягком кресле да командуй четыре часа в сутки. Постоял бы на моем месте за стойкой. А то – телекинетика! Подумаешь, работа! Я тоже с удовольствием кормила бы вас телекинетически.
– Ничего, привыкнет, – сказал Граве.
– Пойми, Граве, – Рустан с трудом подбирал слова, – вот говорят, я лентяй. Может быть, и лентяй, не знаю. Только… не по душе мне эта работа… Я ведь старый шахтер. Мне приходилось и отбойным молотком и даже кайлом… но ведь это… совсем другое дело.
– Чудак! – сказал Граве. – Тебе что, приятней махать кайлом, чем водить антропоид?
– Приятней. Там настоящая работа и устаешь как-то по-человечески, а тут форменный… – он осекся, бросив взгляд на буфетчицу.
– Нужно тренироваться, – сказал Граве. – Когда освоишься, поймешь, что за машиной тебе с твоим кайлом не угнаться.
– Может быть, но ведь кайлом я чувствую породу. Она же разная, порода – здесь твердая, а там мягкая. Работаешь, а сам соображаешь, где рубить, а где сама отвалится. – Рустан вздохнул, взглянул на часы.
– Ладно, хватит трепать языком. Налей мне кофе.
Оставалось двадцать минут. Если бы кто-нибудь знал, как ему не хотелось идти на вахту!
* * *За два часа температура внутри кабины упала ниже нуля.
Рустан включил отопление и набрал номер ремонтной.
– Да? – на этот раз голос был мужской.
– Я Ишимбаев с седьмого участка. Как там мой дружок?
– Какой дружок?
– Ну, антропоид. Диспетчер приказал…
– Ах, это вы, Ишимбаев?! Я уже пишу на вас докладную. Безобразие!
– Погодите, не орите в трубку. Мне сказали, что меньше двух часов…
– Я спрашиваю, где ваш антропоид?
– Как где? У вас. Вы должны были принять его на кольцевой галерее. Волна пси тридцать шесть.
– Мы обшарили на этой волне половину галереи. Нет там вашего антропоида.
– Нет?.. Подождите, я выясню. – Рустан положил трубку.
Дело принимало совсем скверный оборот. За такие вещи по головке не погладят. Ведь если разобраться, он не должен был уходить из кабины, не получив подтверждения от ремонтной. Антропоид с нарушенной ориентацией мог забрести куда угодно, даже провалиться в одну из вертикальных скважин, и тогда…
Лоб Ишимбаева покрылся каплями пота.
«Ух!» Он представил себе полчища потревоженных сильфий, атакующих верхний ярус. Говорят, так уже было. Мчащаяся лавина сметала на своем пути стальные переборки бараков, ломала ходы сообщения, и если бы не лазеры…
Рустан рванул вниз телекинетический колпак…
Он выжал все, что мог дать усилитель обратной связи, так, что видеодиски обжигали веки, но глаза ничего не различали, кроме радужных кругов, вращающихся в темноте.
Оставалось последнее средство.
Рустан открыл колпак, вырвал балластное сопротивление второго контура и закоротил провода. Теперь ко всем его прегрешениям еще добавилось нарушение параграфа двенадцатого Правил телекинетического управления.
Он невольно вскрикнул, когда его век коснулся горячий металл. Запахло паленым. И все же, срывая с обожженных век диски, он на мгновение увидел перед собой в горизонтальном развороте координатора кусок обвалившейся породы с характерными следами фрез.
