Роберт Хайнлайн - Уплыть за закат
Сдавала весь семестр, зубря по ночам и для разрядки иногда посещая лекции в колледже по ту сторону бульвара.
Перед началом летних занятий меня вызвал декан, доктор Баннистер.
– Садитесь, пожалуйста, миссис Джонсон.
Я села. Декан напомнил мне мистера Клеменса, хотя не носил белого костюма, и, слава Богу, не курил этих жутких сигар. Но у него был такой же лохматый ореол седых волос и такой же облик жизнелюбивого Сатаны. Он мне сразу понравился.
– Вы сдали все дополнительные экзамены, – сказал он. – Могу ли я спросить, с какой целью?
– У меня не было никакой особой цели, доктор. Я сдавала их, чтобы определить уровень своих знаний.
– Хм-м. По вашим бумагам я вижу, что среднюю школу вы не закончили.
– Я получила домашнее образование, сэр.
– Понятно. И никогда не учились в школе?
– Я училась в нескольких школах, сэр, но не настолько долго, чтобы получить от них свидетельства. Мой отец много путешествовал.
– Чем он занимался?
– Он был врачом, сэр.
– Вы говорите "был"?
– Он погиб в Битве за Британию, доктор.
– Вот как. Извините. Миссис Джонсон, вы почти сдали на степень бакалавра искусств… нет, позвольте мне договорить. Мы не присуждаем степеней экстернам, не прошедшим у нас курса. Намерены ли вы проучиться у нас еще два семестра, то есть следующий учебный год?
– Конечно – и летние занятия тоже буду посещать. Останусь и на более долгий срок, поскольку намерена, если получу бакалавра, защищать и докторскую степень.
– Вот как – и в какой же области?
– Философии, в частности метафизики.
– Миссис Джонсон, вы поражаете меня. Пишете, что ваш род занятий домохозяйка…
– И это верно, доктор. Со мной еще живет трое младших детей. Но двое из них девочки-подростки и хорошие поварихи. Мы вместе готовим и делим всю работу по дому, так что у всех остается время на учебу. И уверяю вас мытье посуды ничуть не противоречит интересу к сверхчувственному. Я бабушка, которой не довелось поучиться в колледже, но не верю, что слишком стара, чтобы учиться. Бабушка не хочет сидеть у огонька и вязать. В двадцать первом году здесь читал лекции доктор Уилл Дюран – он и ввел меня в метафизику.
– Да, я сам его слушал. Вечерний курс в соборе на Гранд-авеню.
Замечательный лектор. Но сколько же вам было тогда? Двадцать пять лет назад?
– Меня водил на лекции отец, и я пообещала себе, что займусь этим, когда у меня будет время. Теперь оно есть.
– Понимаю. А знаете, миссис Джонсон, что преподавал я, пока не занял эту должность?
– Нет, сэр. (Конечно же я знала. Отец стыдился бы меня, если бы я не разведала предварительно все, что можно.) – Латынь, греческий и эллинскую философию. Но время идет – и латынь больше не требуется, греческий даже не предлагается, а греческих философов забыли ради новых идей Фрейда, Маркса, Дьюи и Скиннера. Вот и пришлось мне искать другое занятие, иначе пришлось бы уходить из университета и предлагать свои услуги где-нибудь еще. А это нелегко, – грустно улыбнулся он. – Профессор физики мог бы найти работу в "Доу Кемикл" или у Д.Д.Гарримана, но учитель греческого? Впрочем, неважно. Вы сказали, что намерены заниматься и летом?
– Да, сэр.
– Переведем-ка мы вас на старший курс и выпустим в конце первого семестра, в январе бакалавром искусств. Главной специальностью поставим, скажем, современные языки, второй – что пожелаете. Классические языки, историю. Летнюю школу и первый семестр можете использовать для занятий метафизикой. Так-то. Я и сам дед, миссис Джонсон, старомодный учитель забытых наук. Но может быть, вы согласитесь, чтобы я был вашим куратором?
– Нет, правда?
– Меня заинтересовали ваши намерения – думаю, мы с вами составим неплохой комитет сочувствующих. Мм…
У старости стремления свои;
Смерть все покончит: но перед концом
Еще возможно подвиг совершить,
Достойный нас, восставших на богов.
Я подхватила:
На скалах загораются огни:
День меркнет; подымается луна;
Ревет морская глубь. Вперед, друзья,
Открытиям еще не вышел срок.
Он широко улыбнулся и закончил:
Покинем брег и, к веслам сев своим,
Ударим ими, ибо я стремлюсь
Уплыть за край заката и достичь
Вечерних звезд, пока еще я жив.
– Теннисон не знает износа, верно? И если Одиссей мог бросить вызов годам, можем и мы. Приходите завтра и мы наметим курс занятий, необходимый для вашей докторской. Большую часть работы вам придется проделать самостоятельно, но мы заглянем в каталог и посмотрим, что вам будет полезно прочесть.
* * *В июне пятидесятого я защитила докторскую по метафизике, став доктором философских наук. Моя диссертация называлась "Сравнительные картины мироздания по Аристоклу, Аруэ и Джугашвили с точки зрения эпистемологии, телеологии и эсхатологии". Содержание сводилось к нулю, как и полагается в честном метафизическом труде, зато много было булевой алгебры, доказывающей, что Джугашвили – убийца и злодей, что и так слишком хорошо было известно украинским кулакам.
Я подарила экземпляр своей диссертации отцу Мак-Коу и пригласила его на защиту. Он согласился прийти, посмотрел на название и улыбнулся.
– Мне кажется, что Платон был бы рад встретиться с Вольтером, но оба они и близко не Подошли бы к Сталину.
Отец Мак-Коу был единственный, кто с первого взгляда понял, о ком идет речь в заглавии, не считая доктора Баннистера, который его и придумал.
Моя диссертация не имела никакой ценности, но по правилам для получения научной степени требовалось представить сколько-то фунтов научной макулатуры. И я прекрасно провела эти четыре года – и в университете, и по ту сторону бульвара.
Получив докторскую степень, я на той же неделе поступила на медицинский факультет и в юридическое училище – одно другому не мешало, потому что у юристов занятия в основном велись вечером, а у медиков днем. Я не собиралась Становиться доктором медицины, но хотела сдать на магистра по биохимии. Меня записали на несколько дополнительных курсов, но разрешили проходить их одновременно с подготовкой к магистрату (думаю, меня прогнали бы оттуда, не предъяви я свеженькое свидетельство доктора наук). Степень магистра сама по себе меня не слишком заботила – просто хотелось поучиться чему-нибудь полезному, устроить себе интеллектуальный шведский стол. Отец бы меня одобрил.
Я могла бы получить степень за год, но задержалась подольше, желая прослушать еще несколько курсов лекций. В юридическом же училище полагалось учиться четыре года, но я прошла у них кое-что еще в ту пору, когда там с тридцать четвертого по тридцать восьмой учился Брайан. Декан разрешил мне сдавать экстерном, лишь бы я полностью оплатила каждый курс училище было частное, и плате за обучение придавалось первостепенное значение.
