Чарлз Шеффилд - Холоднее льда
Он продолжал опускаться, пока муть апвеллинга не превратила всю воду вокруг «Капли» в густой суп, сквозь который огни плывунов пробивались всего лишь на метр-другой. Ультразвуковые датчики показывали, что расщелина сужается до такой точки, где погружаемый аппарат уже не способен был пройти. Температура воды стабилизировалась около сорока трех градусов Цельсия. А сама вода была богата минералами.
Джон подвел «Каплю» на расстояние в несколько метров от другой стены и слегка увеличил плавучесть. Погружаемый аппарат начал дрейфовать вверх. Но полпути к краю бледно-голубой равнины Джон снова помедлил. Гладкая поверхность утеса уступила место множеству изломанных пластов, чьи неровные края образовывали ряд горизонтальных трещин. Каждая из сформированных таким образом полок была покрыта массой жирных червей, самые крупные из которых были толще руки Джона. Эти существа были яркими, в желто-голубую полоску, подобные гигантским цветным пиявкам, и они пульсировали в ленивом ритме расширения и сокращения, таком медленном, что требовалось несколько минут наблюдать, чтобы заметить движение.
Так что имелись у Европы и собственные гиганты. Джон еще раз воспользовался манипуляторами, чтобы аккуратно разделить корчащиеся связки и поместить с полдюжины чудовищных кольчатых червей на хранение в герметичные, поддерживающие нужное давление контейнеры «Капли». Там они будут в безопасности, даже когда он вернется на поверхность и примется их анализировать.
Быть может, именно с этой проблемой столкнулась Шелли Солбурн, когда обнаружила на Европе аборигенные формы жизни? Без герметичного хранения под давлением находки могли распадаться и терять всякую ценность, когда их поднимали. Тогда почему она не попыталась снова, изготовив свои собственные герметичные контейнеры? Сам Джон определенно бы это проделал.
Наконец Джон перестал строить догадки о мотивах Шелли. Ему было прекрасно известно, насколько эта дамочка испорчена. Так или иначе, он уже переходил к собственному ликованию. Жизнь на Европе! Здесь могла быть сотня, даже тысяча гидротермальных отдушин, и каждая со своими собственными формами жизни.
А если брать шире, вполне могла существовать далекая, потаенная жизнь, прячущаяся внутри ледяных шаров облака Оорта или на подобных Земле мирах, кружащих на орбите эты Кассиопеи. Могли даже существовать формы жизни открытого космоса, не привязанные ни к одному из материнских миров.
Однако Джон был первым человеком, которому предстояло доказать, что существует аборигенная жизнь на другой планете, и пронаблюдать за ней в непосредственной близости. Он станет первым, кто добудет эти формы для научного исследования, первым, кто их назовет, установит их таксономию и тщательно их изучит.
И внезапно проводимое им в глубоком океане время перестало казаться удовольствием. Джону захотелось поскорее начать исследование. «Капля» была чудесным судном, однако возможности для анализа, которыми она располагала, были весьма ограниченны. Они не позволяли Джону установить клеточную структуру или исследовать химию клеток. Он не мог запротоколировать главные органические функции — от пищеварения до размножения. Не мог взглянуть на темпы роста или на механизмы получения энергии. Для этого ему нужны были микроскопы, геномеры, низкоэнергетичные лазеры, рестриктаза. Джону требовалась «Гора Арарат», а также четко определенная и контролируемая окружающая среда герметичной лаборатории.
Но прежде чем он мог начать этот детальный анализ, следовало сделать объявление об открытии. Джон установил «Каплю» на максимальную скорость автоматического маршрута обратно к Вентилю, а сам тем временем, чувствуя приток адреналина, устроился поудобнее, чтобы составить сообщение, которое он пошлет, когда окажется на станции и доберется до открытого коммуникационного канала.
Это должно было быть что-то интригующее, что-то впечатляющее. Причем с таким заголовком, который захватил бы даже людей, которые обычно не интересовались научными результатами.
«Открытие: мы не одни». Нет — недостаточно конкретно.
«Открытие: существование инопланетных форм жизни подтверждено в Европейском океане». Именно что-то в таком роде, согласно Нелл, заставляло миллионы людей выключать свои телевизоры, не дожидаясь подробностей. «Пойми, Джон, людям нужны ужас, секс и насилие. И если они не могут получить всего этого в собственной жизни, лучше видео им ничего не найти».
Ладно. А как насчет такого: «Ужасные гигантские полосатые пиявки с Европы. Фотографии прилагаются»?
Джон ухмыльнулся, представив себе, как такое сообщение буквально прожигает себе дорогу по всем информационным каналам Солнечной системы. Затем он припомнил кое-что еще, сказанное ему Нелл, и ухмылка мигом исчезла. Во время просмотра записи его шоу еще там, на Земле, Нелл в одном месте кивнула на экран и сказала: «В основном все у тебя в порядке. Ты предстаешь трезвым, серьезным ученым, причем того сорта, которому люди доверяют. Но я то и дело вижу в тебе громадный шмат окорока, силящийся выбраться наружу. Ни в коем случае этого не допускай». Так Нелл в своем неподражаемом стиле указывала на толику дешевого актерства, сидящую в Джоне.
Он мог придумать дюжину причудливых или шокирующих способов объявить о существовании на Европе аборигенных форм жизни. Но Нелл была права — они никуда не годились. Сегодня никакого окорока. Сделанное им открытие было слишком важным для игривого тона, слишком фундаментальным для банальностей.
Сообщение, которое Джон в конце концов послал на «Гору Арарат», было адресовано не всей Солнечной системе, а одной Хильде Брандт. И говорилось там только следующее: «Существование аборигенных форм жизни на Европе подтверждено. Приступаю к детальному анализу. Джон Перри».
19. МЕТОДЫ ТОРКВЕМАДЫ
Порой самая прекрасная теория может униженно склониться перед уродливым фактом. Свами Савачарья почти готов был признать, что эта точка достигнута.
Почти.
Он хмуро взглянул на экран.
— Есть у вас физическое доказательство?
— Понятное дело, нет у меня физического доказательства. — Морд хмуро взглянул на него в ответ. — У меня вообще нет ничего физического. Я бестелесная сущность, помните? Призрак машины. Я не могу носить с собой чемодан с документами, фотографиями и дневниками, как вы таскаете с собой во-от такой вот пакет с пончиками. Но я уверен в своей правоте — уверен точно так же, как в том, что вы там сидите и еще пуще свою жирную ряху откармливаете.
— И это было верно для всего периода войны?
— Не считая, быть может, недели-другой, когда ему пришлось отправиться на Цереру. Я почти каждый день видел его в столовой. Ему тогда, наверное, всего лет двадцать стукнуло, но котелок у него уже был полон всяких идей на предмет термоядерной энергии. Стоило только ему позволить, и он бы все уши вам прожужжал.
