Геннадий Тищенко - Операция «Гильгамеш»
Через двое суток на задворках некоего кирпичного заводика, к тылам которого примыкали гаражи частников (а никакой охраной в те годы и не пахло), состоялась странная мена. Белобрысые местные люди выставили обязательное требование иногородним чернявым людям: кроме денег предоставить старую Тойоту светло-серого цвета. И они получили-таки свое чудо, которое, правда, еще кое-как ездило. А взамен местные отдали иногородним, сияющую заводским японским металликом, «нулевую» всего за пятьдесят тысяч рублей…
Само похищение было устроено до гениальности просто: около двадцати трех часов, в ночь на четверг, к восьмому причалу подкрался самым малым ходом, в «три оборота» буксир. Экипажу на нем было всего ничего: капитан-механик да матрос-моторист. Он-то и спрыгнул с кормы на причал, быстренько опутал тросом контейнер, вернулся на буксир и занял свое законное рабочее место.
Буксирчик отвалил от причала, протащил контейнер по бетону метров семь-восемь и сдернул его в воду. Трудолюбиво пыхтя, он и отбуксировал достаточно герметичный контейнер по воде, за три мили, на косу, где территория уже никем не охранялась.
А там ждал сей презент грузчик-студент, по кличке Лега. Он тогда еще отзывался на эту кличку. На некоторое время Лега стал машинистом бульдозера, который помог ему вытащить контейнер из моря.
Пока солидный капитан-механик жег в костерке контейнер, Лега и матрос-моторист расконсервировали Тойоту, протерли ее и заправили.
Этой же ночью, получив ключи, Лега перегнал уникальное заморское чудо в капитанский гараж, оставив старенький москвич ночевать на улице. А Костя Шадрин в это время встречался на одной из одесских «малин» с представителями трудящегося востока. Точнее — Закавказья.
Что интересно, самым трудным в этом деле было убедить Костю, что когда найдут разбитую машину, никто ничего не поймет.
Или — все сделают вид, что никто ничего не понял.
Как, собственно говоря, оно и случилось…
К тридцати годам Легат, благодаря своей весьма разносторонней деятельности, был уже одним из богатейших людей родного города. А потом и перестройка поспела.
И тогда Легат развернулся по настоящему…
Получилось так, что Олег Тихомиров всю жизнь был пасынком страны, но оставался сыном своей эпохи. Возможно, с годами, он стал бы одним из богатейших людей не только своего города, но и всего СНГ. То есть стал бы олигархом, как принято сейчас называть людей, всеми правдами и неправдами добывших несметные богатства.
Но помешала страсть к чтению, привитая ещё в раннем детстве отцом.
Как и большинство его сверстников, родившихся в середине двадцатого века, в шестидесятые годы он читал научную фантастику и верил в светлое будущее. В семидесятые годы, пришло разочарование в коммунистических идеалах, а с ним — уныние и пессимизм. По идее всё, вроде бы, было правильно, но на каждом шагу молодой Легат сталкивался с тем, что в жизни всё было не совсем так, как писали в газетах, говорили по радио и телевидению. Получалось, что немало из тех людей, которые должны были являться образцами честности и бескорыстности оказывались на деле бессовестными властолюбцами и корыстолюбцами.
Возможно поэтому в восьмидесятые годы он, как и многие думающие люди Страны Советов, занялся богоискательством, увлёкся йогой, дружил с кришнаитами, буддистами и прочими неформалами.
Немалое влияние на самосознание Легата оказала Библия. Её пересказ для церковно-приходских школ он прочитал ещё в детстве. Первые главы этой затёртой книжки с жёлтыми, обветшавшими страницами ему читала бабушка, игнорируя дореволюционные твёрдые знаки текста. Олег мог часами рассматривать гравюры Доре, которыми изобиловала старинная книга, а прокуратор Иудеи Понтий Пилат, Иуда и другие апостолы воспринимались им как реально жившие люди.
Именно поэтому, когда Олег Тимофеев достал дефицитнейшую в те годы книгу «Мастер и Маргарита» он прочитал её за ночь, а, когда книга Булгакова начала публиковаться в других государственных издательствах он начал коллекционировать все издания.
Дошло до того, что всех окружающих Легат начал назвать библейскими именами. Председателя горсовета он теперь называл Понтием Пилатом, секретаря горкома партии — Каифой, а весь горком — Синедрионом. Отныне не только Легат, но и его окружение именовало предателя Костолома не иначе, как Иудой, а верных Юру Крумова и Костю Шадрина теперь называли апостолами Петром и Павлом…
6. Обход
Тимофей Михайлович Брижинский начал утренний обход как всегда с вивария. Его сопровождали два ассистента. У одного в руках был блокнот, у второго — электрошокер.
В первой клетке сидел самец гориллы с… головой бритоголового мужика, обросшего щетиной.
Увидев Тиму, самец тяжело поднялся с лежанки и подошел к прутьям решетки.
— Знаю, Федя, — сказал Тима. — Очень сочувствую, но ничем помочь не могу…
— Сволочь! — прохрипел Федор Бузаев, с ненавистью глядя на Тиму. — Я тебя, суку, все равно достану! Падлой буду!..
— Может, ты хочешь навсегда остаться обезьяной? — спокойно спросил Тима. — Я ведь могу и обидеться…
— Да я ж тебя!!! — заорал Федя и добавил несколько совсем уж нецензурных слов. — Дай срок, я тебе кишки выпущу!..
— Ладно, Федя, я вижу, ты сегодня не в настроении, — миролюбиво сказал Тима. — Наверное, не с той ноги встал… — Тима обернулся к ассистенту и добавил. — Брома ему, что ли, дайте?.. Или транквилизатор какой-нибудь вколите. Он же себя так и покалечить может…
— Обязательно, — ассистент послушно записал указания в блокнот.
— Кстати, когда ему можно будет?
— Дня через три…
— Вот видишь, Федя, — заботливым тоном сказал Тима. — А ты — нервничаешь. Не могу я тебе позволить заражать наших девочек сифилисом. Ну, никак не могу. Если бы ты знал, кто является их, так сказать, заказчиками и родителями! Впрочем, это тебе знать ни к чему… Я тебе даже завидую, немного. Жрать да спать, жрать да спать. А скоро и любовью заняться можно будет. Потерпи еще немного. Ты же слышал?
— Ну, хоть Варьку дайте! — взмолился Федя, молитвенно сложив на лохматой груди длиннющие руки гориллы. Он совершенно потерял голову от похотливых зовов обезьяньей плоти.
Хотя именно голова, и только голова, являлась единственным органом, оставшимся от некогда пышущего здоровьем организма Феди.
— Варьку еще с недельку лечить надо, — быстро сообщил ассистент с шокером в руке.
— Вот видишь, Федя, — сказал Тима. — Мне же не жалко. Ты мне скажи, как мы сможем тебя вылечить, если ты будешь с сифилисной обезьяной совокупляться? Ведь снова заразишься. Ты же все-таки, человек, понимать должен…
