Роберт Хайнлайн - Чужак в чужой стране
Раздача подарков стала настоящим праздником и помогла Майку понять истинное значение денег. Но он не забыл и о других вещах, которые ему не терпелось грокнуть. Джубал дважды втихую, чтобы Майк не заметил, отписывался от Сенатора Буна, не упоминая это.
При его понимании времени «следующее воскресенье» мало что значило. Но следующее приглашение было адресовано самому Майку: Верховный епископ Дигби подгонял Буна, и тот чувствовал, что Харшоу водит его за нос. Майк отдал его Джубалу.
— Ну и что? — проворчал Джубал. — Ты хочешь пойти? Ты не обязан. Мы вполне можем послать их к черту.
Утром следующего воскресенья вызвали такси с пилотом (Харшоу не доверял роботам), чтобы доставить Майка, Джил и Джубала в Храм Архангела Фостера Церкви Нового Откровения.
Глава 23
По пути в церковь Джубал пытался предостеречь Майка, но от чего — Майк так и не понял. Он слушал, но вид за окном здорово отвлекал внимание, и он пошел на компромисс, отложив то, что говорил Джубал.
— Смотри, мальчик, — предостерегал Джубал, — эти фостериты спят и видят, как заполучить твои деньги, а престижем Человека с Марса поддержать свою церковь. Они будут тебя охмурять, но ты должен быть тверд.
— Что?
— Черт побери, ты же меня не слушаешь!
— Извини, Джубал.
— Ну, ладно… Смотри на это так: религия — утешение для многих, и вполне возможно, что она в чем-то права. Но религиозность лишь прикрывает чванство. Вера, в которой я воспитывался, убеждала меня в моей исключительности. Я был «спасенным», они были «прокляты»; мы были благословенны, а остальные были «язычниками». Под «язычниками» подразумевались такие, как наш брат Махмуд. А невежественная деревенщина, которая редко мылась и сеяла хлеб по лунному календарю, утверждала, будто знает окончательные ответы на все вопросы Вселенной. Это давало им право презирать всех, не принадлежавших к ним. Наши гимны были переполнены высокомерием — поздравлением себя с тем, как уютно нам со Всемогущим и какого высокого мнения он о нас, и что в Судный День ад настигнет кого-то другого.
— Джубал! — запротестовала Джил. — Он не грокает этого.
— Прошу прощения. Моя родня пыталась сделать из меня проповедника, и, я думаю, это до сих пор заметно.
— Да уж.
— Не смейся, девочка. Я стал бы хорошим проповедником, если бы не начал читать напропалую. Будь у меня побольше апломба и невежества, и я стал бы великим миссионером. Черт, тот балаган, куда мы держим курс, может, назывался бы «Храм Архангела Джубала».
— Джубал, ради бога! — содрогнулась Джил. — Нельзя же лепить такое сразу после завтрака.
— Я говорю всерьез. Мошенник знает, что он лжет, и это ограничивает его размах. Но преуспевающий шаман верит в то, что говорит, и эта вера заразительна. Для него не существует пределов. Но у меня не было необходимой уверенности в моей собственной непогрешимости, и я никогда не мог стать проповедником… разве что критиком — они тоже проповедники, только последнего разбора. — Джубал нахмурился. — Вот чем беспокоят меня фостериты, Джил: я думаю, что они искренни. Майк молокосос для искренности. Майк может клюнуть на искренность.
— Как вы думаете, что они хотят сделать?
— Обратить его, а потом наложить лапы на его состояние.
— Я думала, вы его обезопасили.
— Только в том смысле, что никто не может присвоить его против воли Майка и чтобы он сам не мог отдать его без вмешательства правительства. Но вложение в церковь могущественную политически — другое дело.
— Не вижу, в чем тут…
— Дорогая моя, — нахмурился Джубал, — религия — это самая туманная область с точки зрения закона. Церковь может делать все, что может делать любая другая организация, но у нее нет ограничений. Она не платит налогов, не обязана оглашать свои доходы, свободна от разного рода инспектирования или контроля. Кроме того, церковь — это все, что называет себя церковью. Были попытки провести межу между «истинными» религиями, имеющими право на неприкосновенность, и «вероисповеданиями», а этого делать нельзя: возникнет понятие государственной религии… а такое лекарство куда хуже болезни. И по Конституции Соединенных Штатов, и по Договору Федерации все церкви одинаково неприкосновенны… особенно если они контролируют голоса избирателей. Если Майк обратится в фостеризм… и сделает завещание в пользу своей церкви… а затем «отправится на небеса» как-нибудь на заре, то это будет, в полном смысле, «так же легально, как воскресная служба».
— Ох! А я-то думала, он у нас в безопасности.
— По эту сторону могилы безопасности не бывает.
— Ну… и что же вы собираетесь делать, Джубал?
— Ничего. Только волноваться.
Майк отложил их беседу на будущее, не пытаясь грокнуть ее. Он понял, что темой разговора было понятие, элементарное для марсианского языка, но поразительно скользкое для английского. Поскольку даже брат Махмуд не мог грокнуть всеобъемлющую марсианскую идею, которую по-английски с горем пополам можно передать как «Ты есть Бог», он решил ожидать. Ожидание принесет плоды в свое время. Брат Джил учила его язык, и он сможет объяснить ей это. Они грокнут вместе.
* * *Сенатор Бун встретил их на посадочной площадке храма.
— Привет вам, люди! Да благословит вас Господь в это прекрасное воскресенье. Мистер Смит, рад снова встретиться с вами. И с вами тоже, доктор. — Он вынул изо рта сигару и взглянул на Джил. — А кто эта маленькая леди? Я ведь не видел вас во Дворце?
— Нет, сенатор. Я Джиллиан Бодмен.
— Так я и думал, моя дорогая. Вы уже спасены?
— Гм… я полагаю, еще нет, сенатор.
— Это никогда не поздно. Мы будем очень рады, если вы посетите помещения для Ищущих во внешней части храма. Я пришлю Гвардейца, он проводит вас. Мистер Смит и док тем временем посетят Святилище.
— Сенатор…
— Да, док?
— Если мисс Бодмен не может войти в Святилище, мы лучше тоже посмотрим на помещения для Ищущих. Она — сиделка мистера Смита.
— Он что, болен? — Бун слегка растерялся.
— Как его врач, я предпочитаю, чтобы медсестра всегда была под рукой, — Джубал пожал плечами. — Мистер Смит еще не совсем акклиматизировался. Но почему бы не спросить его самого. Майк, ты хочешь, чтобы Джил пошла с нами?
— Да, Джубал.
— Но… Очень хорошо, мистер Смит, — Бун снова вынул изо рта сигару, сунул в рот два пальца и свистнул. — Херувим, сюда!
К ним сломя голову подбежал подросток в балахоне, колготках, шлепанцах, с голубиными крылышками. У него были золотистые локоны и солнечная улыбка. Джил подумала, что он миленький, как на рекламе джинджер эля[22].
— Лети в офис Святилища, — приказал Бун, — и скажи начальнику стражи, что мне нужен еще один значок пилигрима, пусть принесет ко вратам. Новое слово — Марс.
![Роберт Хайнлайн - Чужак в чужой стране [= Чужой в чужой земле, Пришелец в земле чужой, Чужак в стране чужой, Чужак в чужом краю, Чужой в стране чужих]](/uploads/posts/books/116183/116183.jpg)
