Александр Сапаров - Прыжок в прошлое
Когда я зашел в царские палаты, то увидел, что Иоанн Васильевич разговаривает с каким-то иностранцем, а толмачом с ними сидит один из посольских дьяков.
Иоанн Васильевич был оживлен и доволен. Но когда, посмотрел на меня, веселость его пропала, я начал поклон, но меня остановили нетерпеливым жестом:
– Говори Сергий Аникитович, что с Ходкевичем?
– Слава Богу, Иоанн Васильевич, все прошло хорошо, сделал что мог. А сейчас только ждать надо и молиться за здравие, дабы Господь не оставил его в своей милости.
Напряжение на лице царя пропало, и он видимо расслабился:
– Ну, боярин, помнишь наш разговор на башне кремлевской. Вот, знакомься астролог, про которого ты говорил, ко мне приехал Тюге Браге.
Услышав свое имя, иностранец встал и вежливо поклонился.
Тут толмач, что-то ему сказал, и он уже гораздо внимательнее посмотрел на меня и разразился бурной речью.
Толмач мне перевел:
Датский немец Тихон Брагин говорит, что только, как только узнал, что в Московии появился прибор для того, чтобы рассматривать звезды, решил он поехать сюда, посмотреть, действительно это так.
Пока толмач мне переводил длинную речь датчанина, я рассматривал его лицо. Тюге был типичным потомком викингов, и если не его протез носа, его можно было бы назвать красивым. Протез был сделан довольно искусно, но конечно на лице он очень выделялся, и выглядел достаточно неприятно.
Из рассказа Браге я понял, что король не хотел отпускать видного ученого, и тому, после ссоры с ним, пришлось покидать свой Ураниборг тайком. Прибыл он на голландском корабле, который привез всю его семью и приборы.
Я глядел на него и думал, что не перевелись авантюристы на земле. Кинуть свой замок, налаженный быт, чтобы уехать в неизвестную страну, где начать все заново.
Но, похоже, что Иоанн Васильевич был страшно доволен, тем что потомок знатного датского рода приехал под его руку, и наверно сейчас Браге получит вотчину, достаточную для жизни и работы.
Сам Браге узнав, что перед ним автор изобретения подзорной трубы, и тот, кто, возможно, сделает ему новый нос, не мог сдержать своего волнения и очень активно махал руками. Я даже подумал:
– Почему современные прибалты совсем не такие, у этого темперамент, как у итальянца. С Дельторовым они точно подружатся. Не дай бог сманивать к себе начнет, ведь стекловаренный завод и бумажная фабрика у него уже есть.
Иоанн Васильевич с довольной усмешкой смотрел на машущего руками астронома, затем повернулся и что-то сказал, одному из стоявших рядом стольников.
Тот моментально выскочил за дверь и вскоре в комнату влетел дьяк поместного приказа, и пал в ноги царю.
– Пиши быстро, – сказал государь, – боярину Тихону Брагину вотчину под Москвой отписать, сам знаешь какую, вчера об этом говорили и тысячу рублей ему на обзаведение из казны выдать.
– Сергий Аникитович, – обратился он ко мне, – ты этому делу способствовал, так, что тебе и боярина обустраивать. Бывшее подворье Бельских ему я отдаю, но жить там нельзя, пока обстроится, пусть у тебя будет. Тем более что ты обещал, что с носом он останется. И выдав такой каламбур, Иоанн Васильевич засмеялся. Все, открыв рот, смотрели на него. Видеть смеющегося царя доводилось редко.
Но долго царь не смеялся, и все вокруг тоже стали очень серьезны.
Я пригласил Браге следовать за собой, и взял с собой толмача, который, увидев в моих руках серебро, мог последовать за мной, куда угодно.
Мы прошли ко мне в приказ, Браге, который шел сразу за мной, начал с любопытством оглядывать мой кабинет. Его взгляд сразу нашел полки с папками документов. Но затем он увидел самовар, стоявший на столе и больше уже ничто его не интересовало. Конечно, он сразу понял, что это такое, но когда я налил ему горячего сбитня в стакан с серебряным подстаканником, удивления в его глазах стало еще больше и он начал задавать вопросы толмачу.
Его интересовало, кто и где делает все эти вещи. Когда он услышал, что все это производство моих мануфактур, то понятливо кивнул головой и спросил, где я учился. Как же мне надоел этот вопрос. Если в Кремле мне его никто не задавал, положившись на волю Господню, то въедливые европейцы, все пытались узнать, где же так хорошо учат.
Я объяснил, что нигде не учился и являюсь самоучкой, и все в основном узнал из книг и собственных опытов.
В свою очередь я спросил, каким образом он приехал в Москву. И в течение минут двадцати слушал его экспрессивный рассказ о его приключениях, во время поездки от Нарвы до Москвы через леса и болота по ужасным дорогам, ночлегам в чистом поле, и препонах во всех городах. И если бы не грамота государя, то он бы наверно ехал еще месяц.
Самым комфортным было короткое путешествие на голландском купеческом судне, направляющемся в Нарву. Он очень удивлялся количеству кораблей стоявших там на разгрузке, а я слушал его и надеялся, что теперь с коренным изменением политической обстановки, шведам не удастся провести в жизнь свои планы, отрезать Москву от Балтийского моря.
Слушая толмача, я все размышлял, как мне без него обойтись, потому, как многие темы, которые я хотел затронуть, нужно было обсуждать без таких очевидцев. Но ничего не оставалось делать, так, как, увы, датского языка я не знал.
Я объяснил ему, что государь поручил его моим заботам, до того, как его усадьба будет приведена божеский вид, и сказал, что специально поедем мимо, чтобы он увидел свое будущее место жительства.
После этого я предложил поглядеть на оборудование нашей аптеки, на что Браге с удовольствием согласился. Ходил он по лаборатории с выражением явного превосходства, видимо у него в Ураниборге лаборатория была получше. Но он не видел еще лаборатории в лекарской школе, и я надеялся, что там он уже так гордо ходить не будет. После осмотра лаборатории, где Браге с Арендтом довольно долго говорили, мы пришли обратно в кабинет. Толмач нас покинул. После этого я достал чистый лист бумаги и нарисовал чертеж солнечной системы. Солнце в центре, эллиптические орбиты планет и написал их латинские наименования. Затем на отдельном листе нарисовал Землю с ее осью вращения и Луну.
Потом изобразил точками что-то подобное контуру нашей галактики и показал примерное место Солнечной системы в ней.
Затем отдал эти эскизы своему собеседнику. Тот долго внимательно рассматривал мои наброски, и когда поднял глаза, я понял, что он мой с потрохами.
Несколько минут мы пытались общаться на латыни, но мои крохотные обрывки знаний, собранные из рецептов и латинских поговорок типа " Fortuna non penis in manus non denis" не помогли.
В конце концов, я плюнул на такое общение и жестами предложил своему гостю последовать за мной, хотя тот все пытался выяснить, что я нарисовал на рисунке, где у меня была галактика. Видимо я переценил способности Браге к восприятию новых идей.
