Лесия Корнуолл - На этот раз – да!
– Ты Дункан, я угадал? – Натаниэль взъерошил темные волосы ребенка и дал ему кусочек сахара.
Ребенок сразу сунул его за щеку и убежал.
– Как она? – спросил Натаниэль Руарида.
– Она сильно изменилась с тех пор, как потеряла малыша. Ты привез новости?
Натаниэль вручил мальчику мешок – там лежали бекон, овес, сушеная говядина и немного муки. Это было все, чем он смог разжиться.
– Нет, – отвечал он. – О Конноре по-прежнему нет известий.
Юноша погрустнел. Натаниэль знал, что Руарид во всем винит себя. Если бы не его выходка в день битвы, Коннор был бы у себя в замке Глен Дориан. Однако Натаниэль знал и то, что за ним все равно рано или поздно пришли бы солдаты и им наплевать было бы, якобинец он или нет. Лэрда арестовали бы или повесили прямо во дворе, а потом убили бы всех, а жену его обесчестили бы прямо у него на глазах… Такое происходило сплошь и рядом по всей горной Шотландии. А оставшиеся в живых умирали от голода.
Натаниэль шел вверх по склону вместе с Руаридом, по направлению к пещере, где все еще скрывались жалкие остатки клана Макинтошей из Глен Дориан. Людей оставалось около двух дюжин, их с каждым днем становилось все меньше, хотя Майри всеми силами старалась сплотить их, согреть, накормить и вселить надежду в их сердца. Но они все равно уходили, уверенные, что смогут обрести лучшую долю, понимая, что здесь у них нет будущего. Они смирились с тем, во что Майри отказывалась верить. Коннор Макинтош канул в небытие – он почти наверняка погиб. Он просто растворился, исчез. Теперь Натаниэль точно знал, что в Англии его нет. Его имени не было в списках казненных или переправленных на юг.
Единственно ради Майри, не питая никаких надежд, Натаниэль даже обследовал ужасающие корабли-тюрьмы, стоящие на рейде в Инвернесской гавани. Там держали узников, которых не вмещали переполненные казематы. Даже с берега ощущался тошнотворный запах разлагающихся тел, запах отчаяния и смерти. И Натаниэль обрадовался, не найдя там Коннора. Стражник рассказал ему, что они почти ежедневно сбрасывают в море тела умерших или сжигают уже тронутые тлением трупы, даже не записывая имен. Натаниэль отказывался верить в то, что гордого, образованного и великодушного Макинтоша постигла столь страшная участь… А о том, чтобы рассказать об этом Майри, он даже подумать не мог!
И он продолжал поиски Коннора. Это уже превратилось в манию, в одержимость… Теперь, десять месяцев спустя, о нем по-прежнему не было вестей, и всякий раз, когда капитан приходил в тайную пещеру, принося с собой те скудные припасы, что ему удавалось раздобыть, он видел, как тает надежда в прекрасных глазах Майри…
И сегодня он вновь приготовился к этому, словно к очередному обжигающему удару хлыста. Сегодня он вновь разочарует ее.
Она встретила его слабой благодарной улыбкой. Руарид положил мешок с провизией к ее ногам, но она на него даже не взглянула. Майри сильно похудела, а в ее темной косе появились серебряные нити…
– Я рада твоему приходу, – произнесла она свои обычные слова приветствия так, словно все еще была леди Глен Дориан и принимала посетителя у себя в замке.
Натаниэль окинул взглядом изможденные лица людей, сидевших вокруг костров. Как они доживут до весны? И где ему найти провизии, чтобы помочь им выжить? Руарид и другие подростки ставили силки, ловили кроликов, иногда попадались и тетерки. Как-то Натаниэль принес Майри даже курицу, чтобы та несла яйца, а потом привел овцу, чтобы та давала молоко. Однако и ту и другую давно уже съели… А Майри всегда садилась к трапезе последней.
– Двое наших ушли на прошлой неделе и не вернулись, – рассказывал Руарид. – Сказали, собираются куда-то за море…
Майри положила руку на плечо брата:
– Возможно, они еще одумаются и придут. Ты поешь с нами? – спросила она Натаниэля, протягивая ему плошку с жидким супом.
– Нет, – покачал он головой. – Мне надо возвращаться, покуда меня не хватились.
Эти слова он произносил всякий раз, когда приходил сюда.
– Есть вести о Конноре? – еле слышно спросила Майри.
…Он смотрел на нее, по-прежнему прекрасную, озаренную сполохами огня, такую мужественную, спасительницу народа Коннора. Ее глаза все еще излучали решимость и одновременно безмерную усталость. Что милосерднее: поделиться с ней своими опасениями или оставить в ее сердце огонек надежды? Согреет ли ее этот огонек в лютые зимние морозы? Натаниэль раскрыл было рот, но тотчас закрыл его снова и лишь отрицательно покачал головой. А потом ушел, не оборачиваясь.
Глава сорок четвертая
Кит сидел на скамейке возле своего домика и задумчиво глядел на руины замка. Осень потихоньку истребляла зелень, окрашивая долину в коричневые, рыжие и золотистые тона… в цвета глаз Меган. Завтра минет четыре дня с той самой грозовой ночи и два дня со времени их беседы с Гленлорном. Алек настоял, чтобы Кит дождался, пока Меган не оправится после перенесенных страданий. Сказал, что сам назначит ему день, когда можно будет сделать ей предложение. Время шло, и Киту уже казалось, будто Алек надеется на то, что он передумает и уберется восвояси к себе в Англию…
Сложив руки на груди, Кит наблюдал за орлом, парящим в вышине над долиной. Он намеревался ждать столько, сколько потребуется.
– И что ты намерен делать с запасами семидесятилетнего виски? – раздался вдруг голос Алека Макнаба.
Вздрогнув, Кит обнаружил, что Гленлорн стоит подле него и тоже любуется полетом птицы. Лицо его было бесстрастно.
– Думаю, продам его по хорошей цене, – отвечал Кит. – Взгляни-ка вон туда – там когда-то была деревня. И вот о чем я подумал. Я выстрою здесь винокуренный завод, прямо на берегу реки.
Присев на скамью, Гленлорн вытянул длинные ноги и стал всматриваться вдаль.
– Ну да, – кивнул он, словно уже видя постройку.
– А еще тут много прекрасных пастбищ для скота. Наверняка здесь прежде пасли стада – стада чудесных жирных коров и овец, которые и обогатили в свое время Макинтошей из Глен Дориан.
– Так гласит легенда, – откликнулся Гленлорн. – И ты сможешь распоряжаться всем этим, будучи в Англии?
Кит искоса взглянул на Алека:
– Мне понадобится отменный управляющий, разумеется… человек, который разбирается в том, как гнать виски.
– И еще один, который разбирается в коровах, – добавил Алек.
– А этот… Ичэнн Ренни хоть что-нибудь в этом смыслит?
Алек поскреб подбородок:
– Сомневаюсь. Слыхал я, что этот парень намерен заняться в Глазго кораблестроением. Его отец этим вполне удовлетворен.
Глядя на ржаво-коричневые с зеленью холмы, Кит гадал: будет ли Меган счастлива, если поселится в Глазго и станет женой кораблестроителя…
