Константин Мзареулов - Семь печатей тайны (главы из романа)
Оттуда не возвращаются
Под утро Курганову стало хуже. Когда прибежал вызванный сиделкой дежурный врач, больной задыхался. Пульс замедлился, давление упало. Врач приказал дать кислород, ввести физраствор и сделать инъекцию антибиотиков. Состояние Курганова выровнялось, но в сознание он так и не пришел. Через час пришла дневная смена, и в палату заглянул завотделением. Выслушав отчет дежурившего в ночь персонала, старый врач озабоченно покачал головой. Они теряли больного, и уже было понятно, как произойдет неизбежное. Лекарства от лучевой болезни наука еще не придумала. Сейчас в организме физика-атомщика стремительно погибали эритроциты, разрушались гормоны и ферменты, отвечающие за важные для жизни процессы. Пораженные нейтронами органы отказывались выполнять свои функции, нарушился обмен веществ. Как и многих до него, Курганова ожидала более или менее продолжительная агония и - скорее раньше, чем позже - смерть. Завотделением давно смирился, что из каждых трех физиков-атомщиков, угодивших в этот госпиталь, выживает только один. В данном случае вопрос был уже практически решен, Курганову предстояло страдать не дольше суток. Конечно, не велика птица - если пациента заберет Кондратий, голову не снимут. Тем не менее старый врач решил подстраховаться и выполнить как можно больше процедур, чтобы вся документация была в ажуре. Он вызвал бригады из функциональной диагностики и физиологии, больному сделали анализ крови, кардиограмму. При этом кардиолог потихоньку брюзжал: дескать, из-за магнитной бури его приборы работают не слишком надежно, а их заставляют зря тратить время с этим персонажем Льва Толстого. В смысле - живым трупом. Не слушая ворчащих коллег, завотделением не без сожаления смотрел на осунувшееся давно не бритое лицо Курганова. Тридцатилетний физик говорят, очень талантливый - поседел и выглядел глубоким старцем. И без вскрытия врач знал, что сейчас у пациента съежилась и потемнела селезенка, начались внутренние кровоизлияния, воспалены слизистые оболочки глаз, носоглотки и кишечника. Острая лучевая болезнь не успеет перейти в хроническую форму, потому что все решится в считанные часы. Старик печально вздыхал. Кардиолог, с которым они вместе работали еще в первую мировую войну, сварливо осведомился: - Надеешься вытащить? - Нет, конечно.- Голос заведующего отделением прозвучал почти равнодушно.- Считай, он уже на том свете. Оттуда не возвращаются. Старший физиолог, сентиментальная дама бальзаковских лет, всплакнув, согласилась: - Сегодня ночью. Будет чудо, если до утра дотянет... А жаль, красивый был мужик.
Около полуночи задремавшую Наташу разбудили шаги. Спросонок девушка решила, что больной отправился погулять. С "лучевиками" такое случалось в острой фазе периоды апатии сменяются приступами повышенной активности, когда больные веселятся, буйствуют, рвутся на свободу и вообще ведут себя неправильно. Но нет, покрытый красными пятнами воспаленной кожи Курганов неровно дышал, лежа на спине. Рядом с койкой стояла красивая тетка лет сорока в белом халате. Строго посмотрев на смущенную медсестру, незнакомка спросила: - Приступы тошноты не прекращаются? - Рвало его вечером, около десяти часов,- торопливо подтвердила Наташа.И пропоносило с кровью. Видать, конец. - Не болтай, чего не понимаешь,- повысила голос незнакомая врачиха.Помоги сделать внутривенное. Наташа быстренько прокипятила пятиграммовый шприц, а сама переживала, как бы вредная тетка не настучала, что сестра заснула на дежурстве. Между тем врачиха с напряженным видом держала двумя руками голову Курганова и чего-то бормотала. Когда инструмент был готов, она вытащила из кармана халата несколько ампул без надписей, набрала их содержимое в шприц и умело ввела раствор в вену. - Я постараюсь заглянуть через день-другой,- сказала она, выходя из палаты. Спустя полчаса у больного резко поднялась температура и начался сильнейший кашель с рвотой.
Утром следующего дня начальник ОСКОМ генерал-майор Дастуриев встал со странным ощущением. Ему только что снился какой-то кошмар, чего с хевсурским кадаги не случалось довольно давно. После пробуждения все видения быстро стирались из памяти, лишь оставили смешанное чувство боли, тревоги и ожидания чего-то радостного. Приехав на службу, он вызвал ветеранов и, не глядя на них, буркнул: - Сегодня меня позвала бхага. Наверное, скоро уйду. Туда. Воронин, удивленно посмотрев на генерала, сказал: - Да что вы, Кадаги Дастуриевич. Нас всех переживете. Ведь здоров, как буйвол, все зубы на месте, ни одного седого волоса. - Здоровье здесь ни при чем, и помоложе меня уходили,- мрачно изрек генерал.- Хватит об этом. Было еще одно видение - что-то случилось с Вадимом Кургановым. Или со дня на день случится. Его слова еще сильнее удивили аудиторию. Трудно было представить, что плохого может случиться с человеком на последней стадии лучевой болезни. - Нет-нет, Вадим пока жив,- уверенно сказал Дастуриев.- Вот что... Вы, Андрей Васильевич, и вы, Вера Ивановна - поезжайте в госпиталь и разберитесь. Этот юноша слишком много знает. - Веточку взять? - спросила Гладышева. - Не помешает. С тех пор, как Дастуриев обучил ее лозоходству, Вера при каждом удобном и неудобном случае старалась применить свое новое умение. Она искренне гордилась, что оказалась единственной из числа сотрудников ОСКОМ, кому это удавалось. Пользы от ее изысканий было не много, тем не менее начальник Комиссии постоянно держал в сейфе запас свежей лозы. Когда Кольцов и Гладышева уехали в Центральный госпиталь МВД, генерал решил освежить память и пролистал личное дело физика. Курганов Вадим Мефодьевич, 1921 года рождения, русский, холост, несудимый, из семьи служащих, член ВКП(б), на оккупированной территории не находился, близких родственников за границей не имеет. В 1944 г. окончил Московский физико-технический институт, с тех пор работает в системе Специального Комитета по атомной проблеме при Совете Министров СССР. Внес существенный вклад в разработку атомного оружия. В 1949 г. привлекался к сотрудничеству с ОСКОМ, в тот же год был награжден Сталинской премией II степени за исследование конструкции двигателя космического летательного аппарата, упавшего на полуострове Ямал. Сведения о родственниках Дастуриев читал менее внимательно. Курганов был потомственным научным работником, каковое обстоятельство сильно отразилось на его характере. Отец - профессор математики, мать - доцент в Бауманском. Оба деда - физики, одна бабушка - доктор наук в области физиологии, другая - доктор химических наук. Старшая сестра Надежда Мефодьевна Саранская кандидат технических наук, работает в области вычислительной техники, ее муж возглавляет аналитический отдел в Комитете Информации - недавно образованном ведомстве, объединившем разведывательные управления МГБ и Генштаба. Дастуриев вздохнул и отложил досье. Он уже раскаивался, что послал подчиненных, а не поехал в госпиталь сам. Генерал почти решил вызвать машину, но тут Подугольник доложил о последних результатах по теме "Подарок Дракона", и начальник ОСКОМ на время забыл про Курганова.
