Джон Браннер - Квадраты шахматного города
– Вы… вы знали, кто были фигурами Диаса?
– Мы оговорили всех, кроме пешек, заранее. А поскольку возможности и ценность пешек в процессе игры меняются, в дальнейшем по мере вступления в игру мы сообщали о наших пешках друг другу. Однако предварительное определение заняло много времени, даже с помощью Алехандро как арбитра.
– Вы хотите сказать, что Диас разрешил одной из фигур противника выступать в роли судьи?
Вадос пожал плечами.
– Я думаю, мы все понимали, – тихо проговорил он, – что Алехо заботило не столько то, кто из нас выиграет, сколько сама партия. Именно она была для него конечной целью независимо от результата, и ничто другое в жизни не значило для него так много, как это.
– Тогда он заслужил того, что с ним произошло.
– Может быть, и так.
Я продолжил допрос.
– Но я не понимаю, как вы ходили фигурой?! – с отчаянием воскликнул я. – Как… как меня передвигали с клетки на клетку?
– О, с вами было очень трудно, сеньор! Другие ходили сами. Я знал, например, что судья Ромеро заклеймит иск против Герреро, как махинации, потому что он обедал со мной накануне и мне все рассказал. Если бы он не пришел к этой мысли сам, я бы натолкнул его на нее. И потом я всегда был в курсе того, какие сообщения готовит Алехо, Хотя он и не знал, как именно развивается игра – это была наша с Эстебаном тайна, – но имел о ней представление в целом и делал то, что я ему советовал. Точно так же поступал Диас с Христофоро Мендосой и «Тьемпо». Мне было известно, что Энжерс ненавидел Брауна, считал его предателем, потому что тот был белым и говорил на английском, а женился на индианке и работал на Сигейраса. Очень часто той или иной фигуре не требовалось никаких приказаний. Достаточно было сообщить ей какую-то информацию или дать совет. Все, что я должен был сделать, чтобы вызвать падение Хосе Дальбана, – это посоветовать Луи Аррио, чтобы Дальбан или кто-то из его людей поджег телецентр. Правда, Аррио сказал, что, если полиция ничего с Дальбаном не сделает, он доведет его до банкротства. Так он и поступил. Но, бог свидетель, я не предвидел, что Дальбан покончит с собой!
– Вы считаете, что не нарушили правил игры, хотя отлично знали, что Дальбан убил при этом Майора? – мой голос сорвался на последнем слове. – Вы не дали полиции преследовать Дальбана с тем, чтобы им занялся Аррио?
– Да, мы изучали положение на доске, выбирали следующий ход, делали его независимо от собственных действий соответствующего лица, потому что мы обязались обосновывать друг другу каждый ход и объяснять, как он был сделан. Потом мы меняем положение фигур на доске и ждем следующего хода. Фактически партия играется там, в городе, – эта шахматная доска в сейфе служит лишь для справок.
– Вы всегда соглашались с тем, что каждый из вас считал правильным ходом? Никогда не спорили?
Он пожал плечами.
– А если ваши фигуры выводило из игры что-то не связанное с партией? – настаивал я.
– Однажды такое случилось. – Он потер лоб кончиками пальцев. – Время, которое судья Ромеро дал Тесолю для уплаты штрафа, истекло тогда, когда я был занят другим, еще более трудным ходом. В соответствии с законом Тесоля посадили в тюрьму. Диас пытался настоять, чтобы я считал это своим следующим ходом вместо того, который я в то время осуществлял, что было бы катастрофой для моей стратегии. Они залили тогда краской мою статую. Помните? Но я попросил Алехандро Майора успокоить его и… Диас грозился отказаться от игры, но я думаю, что его напугали драки в городе, казнь куклы, представлявшей Луи Аррио. Я убедил его согласиться засчитать акцию Ромеро в качестве другого моего хода, через один после следующего. Потом я доказал Диасу, что и действия Ромеро были частью моего плана, и признал за ним право сделать два хода подряд. К моему ужасу, второй из этих ходов решил судьбу Алехо.
Вадос выглядел совершенно изнуренным, как будто испытал огромную физическую нагрузку. Его голос становился все тише, и я вынужден был наклониться к нему, чтобы услышать последние слова.
– Мы не обманывали друг друга, – пробормотал он. – Мы всегда ходили по правилам.
Я чувствовал себя совершенно беспомощным. В силу случая Вадос оказался в моей власти. И это человек, который сам обладал невообразимой властью и использовал ее!
Неужели может быть правдой эта иллюзорная игра, которую Вадос и Диас придумали для того, чтобы скрыть от самих себя тот факт, что их соперничество разрушает все, что они хотели бы сохранить?
Чем больше я знакомился с содержимым взятых из сейфа папок, тем меньше оставалось сомнений в реальности всей истории.
Я вспомнил, как высказывалась Мария Посадор о неведомых силах, которые движут людьми. После приезда в Вадос я не раз испытывал ощущение, словно помимо моей воли втянут в столкновение враждующих сторон. Возможно, подсознательно я догадывался о происходящем.
Я открыл одну из папок – она содержала всего несколько листков. На обложке стояла фамилия главнокомандующего генерала Молинаса. Внутри поверх стопки бумаг лежала записка, написанная рукой самого Вадоса. Она гласила:
«Удивлялся вначале, почему Д. выбрал его для своей стороны; мне казалось, он больше симпатизировал белым. Получается же…
Р.S.: Проверить надежность.»
Это сразу вернуло меня в мир суровых фактов.
– Во всяком случае, то, что произошло в Агуасуле, не могло случиться в какой-либо другой стране, – я, наверное, пытался успокоить самого себя.
Вадос резко поднял голову.
– Это могло произойти где угодно. Любой мог бы проделать то же самое при умении Алехо руководить и его способности убеждать…
– Нет! – резко возразил я. – И слава богу, что вы ошибаетесь. Вы сказали, что прежде всего вам нужно было хорошо и послушно управляемое население. Вы имели в виду народ, совершенно равнодушный к тому, что им вертят, как хотят, на шахматной доске. И вы начали с диктатуры, с «самой управляемой страны в мире».
Я посмотрел ему прямо в глаза.
– Ради своей прихоти вы лишили характера, силы воли половину населения. Из страха, что ваш красивый новый город может пострадать, вы оскорбляли достоинство его жителей. С помощью камуфляжа – вроде этих фальшивых опросов – вы дали человеку с улицы приятное ощущение, что его взгляды кого-то интересуют, с ними кто-то считается, а на самом деле использовали весь набор шулерских приемов для того, чтобы заразить его пассивным конформизмом, как и всех других. Вы смогли использовать предрассудки и страхи своих жертв и гонять их по этой вашей шахматной доске лишь потому, что сами их создали. Но вы не создавали моих предубеждений и не могли контролировать меня. Я вовсе не претендую на роль героя, поломавшего вашу проклятую игру. Вы сами вырыли себе яму и сами же угодили в нее. В свое время вам уже пришлось приглашать иностранцев строить ваш город, вы просто не доверяли своим людям и не верили в них. Господи, даже если бы ваши планы осуществились и пуля Марии Посадор прошла мне через голову, а не через руку…
