Инна Зинченко - Эдем в подарок
— Ты ведь шаманка, верно? Кем бы ты ни была раньше, но сейчас ты шаманка. — Я глубоко вздохнул и сразу же сломанные рёбра дали о себе знать. — Ты сможешь это из меня вытащить!
Я не просил, я приказывал. Теперь только она могла мне помочь! Больше на корабле нет никого, кто разбирался бы в этих вещах.
— Я не могу, — тихо ответила шаманка, опустив глаза. — Я их не знаю. Они другие.
Последняя надежда на освобождение с дребезгом разлетелась на мелкие кусочки. Сразу же вспомнилось то моё дикое состояние в пещере на Литаке, когда моё тело мне не принадлежало, подчиняясь приказам, проникшим в меня, полёвок. Что ж, теперь мной управлять будут это существо. Ха, я теперь одержимый и нет поблизости ни одного экзорциста, чтобы изгнать из меня беса. Мне оставалось лишь горько рассмеяться, что я и сделал. И тут же внутри меня гулким эхом отозвалось неведомое существо. Оно тоже смеялось, но смех его был слышен только мне.
— Что-то подсказывает мне, что ничего хорошего теперь нам ждать не приходится, — тусклым голосом произнёс я и вдруг схватил Ниду за шею и стал душить.
Девушка забилась в моих руках, но освободиться она не могла — никогда ещё я не был настолько силён! Вот она захрипела, обмякла и лишь сильный удар по больным рёбрам заставил меня ослабить хватку и отпустить свою жертву. Сложившись пополам, как перочинный нож, я застонал и осел на пол. Вирка возвышался надо мной, но в его взгляде не было ни осуждения, ни злости. Ударил он меня лишь для того, чтобы спасти шаманке жизнь, за что я ему буду благодарен по гроб жизни.
— Извини, Лёлик, — спокойно объяснил он, — я не со зла.
— Я знаю, — прохрипел я, постепенно приходя в чувство. — Со мной надо что-то сделать, я не могу себя контролировать!
Ловко опутывая меня лавсановыми верёвками, Вирка поспешил успокоить:
— Это ещё не самое страшное, что могло бы с тобой произойти.
— Куда уж хуже? — Закричал я, пытаясь освободиться от пут и тут же получив очередной удар, на этот раз под дых.
— Телом своим ты больше не владеешь, но ведь мысли твои ему неподвластны, — весело ответил вирус.
Существо внутри меня бушевало, оно металось, причиняя такую невыносимую боль, что я забыл обо всём на свете. Что-то жуткое вгрызалось в мои внутренности, выворачивало наизнанку желудок и изо всех сил сдавливало виски. Оно не хотело меня убить, лишь причинить максимальную боль. Лёжа в собственной блевотине, я стонал и извивался.
— Убейте меня! — Взмолился я, когда терпеть всё это у меня не осталось сил. — Нида, убей меня!
Я даже не подумал о том, что вместе со мной погибнет и вирус, а Нида останется одна на чужой планете без малейшего шанса когда-нибудь вернуться домой. Я просто хотел умереть.
Моя кожа горела, глаза слезились, а с губ срывалось дикое рычание. «Умереть! Сейчас! Немедленно!»:- билась в голове навязчивая мысль.
— Угомонись, Лёлик, — строго сказал Вирка, — никто тебя не убьёт. Потрепи, может оно само успокоится.
Легко сказать «потерпи»! Как можно терпеть ядерный взрыв внутри себя?! Очень болела голова! Невыносимо! Впору было помечтать о гильотине. Но, что толку мечтать? Мои друзья не доставят мне этой радости. Я нужен им живым. Больным, убогим, бесноватым, но живым! Вот уж действительно бесноватым! Что-то случилось с моим зрением, весь мир вокруг стал меняться. Ни одного узнаваемого предмета, лишь какие-то серебристые сверкающие волокна, струящиеся повсюду, свёрнутые в клубки, уходящие в бесконечность…
То, что происходило со мной, не имело никакого сколько-нибудь логического объяснения, оставаясь человеком, я перестал им быть. Даже мои чувства изменили мне! Чем же я стал? Я попытался задать этот вопрос Ниде, но из горла вырвалось что-то невнятное. Собрав все силы, я повторил вопрос, на этот раз более успешно.
— Успокойся, Олег, ты по-прежнему человек, — поспешно ответила она. — Всё, что ты видишь — это не твоё! Это оно заставляет тебя так видеть! Поверь, вокруг ничего не изменилось!
Всё верно, вокруг не изменилось, но внутри меня произошла целая революция! Я попал в мир, из которого никогда не смогу выбраться! И скоро я, наверное, перестану быть человеком.
Вирка подхватил меня на руки и, положив на кровать, укрыл одеялом. К чему такие заботы, ведь всё равно на мне можно поставить крест? Из груди у меня вырвался хриплый смех.
— А, может, попытаться провернуть этот фокус с бактериями? — Его голос звучал, словно издалека, сильно искажённый, почти неузнаваемый.
— Я бы не стала рисковать, — испуганно пролепетала шаманка. — Кто знает, на что способна эта гадина!
— На всё! — Ответил я злорадно, вернее, на этот раз это был уже не я.
Я напрягал все свои силы, чтобы освободиться от пут. Верёвки врезались в кожу, но боли я не чувствовал. Ничего не чувствовал, совершенно. Существо внутри меня хотело получить свободу, ради этого оно готово было на всё, даже изувечить меня. Прочные верёвки окрасились кровью. Мир изменился настолько, что на него не хотелось смотреть, чтобы не сойти с ума, но даже с закрытыми глазами я всё видел! Эта сверкающая, бесконечная паутина сводила меня с ума. Но природа берёт своё и вскоре я прекратил эту бессмысленную борьбу, расслабился и отключился. И сразу стало легче. Можно сделать передышку. Но, как жить дальше с этим? Умереть мне не дадут, а жить с этим я сам не хочу!
— Лёлик, ты меня слышишь? — Это Вирка пытался докричаться до меня. — Потерпи немного, мы обязательно что-нибудь придумаем. Возможно, Нида сможет как-то изгнать эту полёвку…
— Не сможет, — прошипел я, — это не та полёвка, с которыми она привыкла иметь дело. Уж я-то знаю это! С полёвками мне уже приходилось иметь дело. Это что-то искусственное, противоестественное. Вы ничего не сможете с этим сделать. А бактерии нам не помогут, потому что для этого надо освободить как минимум одну руку. Ха, а этой рукой с много чего успею натворить!
Нида уселась передо мной на стуле, но я этого не мог видеть, только чувствовал её присутствие рядом. Девушка коснулась моей щеки рукой и тут же отдёрнула, словно обожглась. Я почувствовал, как неведомая сила разжимает мне рот и уже чужие губы старательно выговаривают слова:
— Глупцы! Ах, какие же вы глупцы! Вам придётся освободить меня, иначе ваш друг умрёт. От голода умрёт. Это в моей власти.
Да, он может сделать так, чтобы я не смог проглотить ни куска. А, возможно, именно этого я и хочу. Если никто не в состоянии освободить меня от этой мерзости, то лучше уж смерть. И тут, мой мозг воспротивился этой перспективе. Он лихорадочно работал и выдал, наконец, то, что до этого момента было скрыто. Возможно, спасение, всё-таки, существует.