Гордон Диксон - Вечный человек
— Все это не имеет никакого смысла. Прости меня, дорогой друг, но, как я уже сказал, мы озадачены и совершенно сбиты с толку.
— Скажи, а вы живете вечно? — спросил Джим.
— Прекращаем ли мы существовать? Конечно, любой из нас может в какой-то момент пожелать прекратить существование. Но никто не знает когда, точно так же, как мы не знаем, как стали народом.
— Нет, я имею в виду, вот ты, Вопрос Первый, рассчитываешь никогда не прекращать свое существование?
— Не знаю, как такое может быть возможно. Даже если бы я хотел существовать вечно, я не думаю, что хоть что-то во вселенной способно на вечную жизнь. Конечно, задолго до того, как пройдет вечность, я, наверное, устану жить и уйду.
— Уйдешь куда?
— Просто уйду во вселенную сам по себе. Есть предположения, что после этого начинается существование другого рода, но у нас такие идеи обычно считаются праздной болтовней. Если ты устал от этого существования, зачем тебе еще другое?
— А кто-нибудь когда-нибудь удалял других?
— Как бы они могли? И потом, это же просто немыслимо! Удалять кого-нибудь из их нынешнего существования — это невыразимо грубо!
— Возможно, вы в ответе за то, что лааги, те лааги, которых вы остановили, покинули свое нынешнее существование.
— Нет-нет, — отозвался Вопрос Первый. — Разумы тех, кого мы остановили, через некоторое время покинули свои дыры и отправились прочь отсюда в том направлении, из которого они пришли. Последний раз, когда мы их видели, эти разумы точно существовали...
Последовала пауза.
— Мне сообщили, что мы заметили отсутствие формы у удалявшихся разумов. Они напоминали новорожденные разумы, которым надо всему учиться. Ты хочешь предположить, то, что мы их остановили, заставило их разумы потерять приобретенную форму? Что это было в какой-то мере равноценно удалению из существования?
— Именно это я и хочу предположить, — сказал Джим.
Последовала еще одна пауза, и наконец Вопрос Первый ответил:
— Если так, то это был незапланированный результат, и мы очень о нем сожалеем. Однако они сами его вызвали, упрямо отказываясь отвечать, когда мы вежливо и дружелюбно заговорили с ними.
— Возможно, они в этом не виноваты, — сказал Джим. — Видишь ли, когда твой разум формируется внутри личной дыры, это создает некоторые помехи.
— Какие помехи могут помешать вежливому ответу?
— Они могли не поверить, что вы действительно были там.
— Не поверить, что мы были там?
— Да, я так и сказал, — ответил Джим.
— Ты, должно быть, шутишь. Как мыслящие разумы, они должны были нас воспринять. И потом, после нашего обращения они очень расстроились, хотя раньше были спокойны. Этот факт явно подтверждает, что они нас заметили.
— Я уверен, что заметили, — сказал Джим. — Но вы наткнулись на особые ограничения, наложенные на них дырами, в которых сформировался их разум. Мэри и я выросли в дырах, которые общались путем создания вибрации в газах большой дыры, на которой живет наш народ. Восприятие этих звуковых волн мы называем слухом. Из-за этой изначальной привычки мы, даже зная, что на самом деле наш разум воспринимает понятия из вашего, представляем то, что вы нам сообщаете, как вибрации в газовой среде, как при формировании наших разумов. Лааги, с другой стороны, сформировались в личных дырах, которые общались между собой путем легких изменений формы дыры.
— Все это необычно и интересно, — сказал Вопрос Первый, — но я не совсем понимаю, к чему это ведет.
— К лучшему пониманию лаагов, я надеюсь, — сказал Джим. — Видишь ли, когда вы заговорили с лаагами в кораблях, приближающихся к вашей территории, лааги оказались в ситуации, которую они считали невозможной, но которая тем не менее была у них перед глазами.
— Такого не может быть!
— Боюсь, что может. В этом и была проблема. Лааги знали: то, что они видят — ваше послание, — не могло быть передано так, как оно было передано. В то же самое время их разум не позволял им сомневаться в том, что именно так оно и было передано.
— Не хочу обижать тебя, дорогой друг, — сказал Вопрос Первый, — но ты говоришь какую-то бессмыслицу.
— Позволь привести тебе пример, каково это было для них. Ты знаешь, что я имею в виду под газом CO2?
— Ты говоришь о газе, который обычно входит в большие дыры, а иногда даже в маленькие.
— И ты знаешь его твердое состояние?
— Разумеется.
— Что бы ты подумал, если бы увидел, как блок СО2 в твердом состоянии парит в атмосфере очень горячей звезды?
— Это невозможно. Он бы сразу перешел в газообразное состояние.
— Ну а если бы ты увидел то, что я сказал, что он среди горячей газовой оболочки звезды, но сам все еще в твердом состоянии?
— Я бы не мог этого увидеть.
— Так вот, если бы я такое увидел и точно знал бы, что этот блок действительно состоит из застывшего СО2, а газы вокруг звезды действительно настолько горячие, я бы решил, что у меня то, что мы обычно называем галлюцинацией.
— Ты хочешь сказать, что ты был бы не вполне здоров. Но ты не решил, что правда такое видел?
— Нет, успокойся, — сказал Джим.
— Какое облегчение! Если бы ты такое видел, это значило бы, что ты болен, и нам пришлось бы тебя изгнать. У вас, наверное, поступают так же?
— Не совсем. У нас есть другие способы, способы помочь таким людям не видеть больше галлюцинаций, вместо того чтобы изгонять их.
— Расскажешь мне как-нибудь, как вы это делаете. Но вообще я понял. Ты используешь образ твердого СО2, который не превращается в газ, несмотря на жару, в качестве примера. Но мы не понимаем, как это относится к нашему разговору с лаагами.
— Я объясню, — сказал Джим. — Чтобы воспринять ваши мысли, Мэри и я представляем их как слова, то есть звуковые волны, путешествующие через пространство; а лааги, с которыми вы говорили, по тому же принципу могли воспринять ваше послание только как видимые сигналы от другого лаага.
— Видимые сигналы?
— Именно, — сказал Джим, — искажения в форме дыры другого лаага. Сигналы должен подавать именно другой лааг, поскольку их сигнальная система основана на форме именно их личных дыр и способности именно этой формы к искажениям. Таким образом, лааг, получивший ваш сигнал, думал, что видит другого лаага — в корабле, где хватало места только для уже находившихся там членов экипажа, — который говорит ему что-то непонятное, потому что, во-первых, в сообщении были пробелы на месте не знакомых лаагам понятий, а во-вторых, то, что он услышал, относилось к существам и ситуациям, которые ему казались невозможными и невообразимыми. Он мог только решить, что у него галлюцинации, как бы лааги их ни называли. И естественно, поскольку он решил, что собственный разум подвел его, то не ответил. Он отверг реальность этого образа точно так же, как вы отвергли возможность существования твердого СО2 — мы называем его сухим льдом, — который не превращается в газ, несмотря на окружающую жару.
