Дина Лампитт - Ускользающие тени
Сегодняшний вечер обещал быть особенно запоминающимся, ибо бал и концерт были назначен в Тампле, парижском доме принца Конти. Некогда Тампль был обиталищем рыцарей — тамплиеров и состоял из длинной средневековой башни, первоначально построенной как главная башня замка, прекрасного дворца, принадлежащего настоятелю, и обширного сада. Все эти строения были окружены стеной, попасть в Тампль можно было только через древние ворота.
После распада ордена воинствующих монахов король Франции предназначил это место в качестве резиденции королевской фамилии, но оно отвечало вкусам одного принца Конти. Сейчас Тампль был ярко освещен, заново и элегантно отделан, позволяя устраивать пышные увеселения для благородных гостей. Придя в восторг от того, что их пригласили в это историческое место, Сара и ее муж вместе с их неизменным спутником, следующим по пятам, уселись в карету и покатили по сумрачным улицам Парижа.
Даже при первом взгляде на Тампль Сара внезапно почувствовала необъяснимый испуг. Хотя древний дворец был ярко освещен, ей показалось, что над ним нависает тень башни. Сару охватило ощущение, что это мрачное строение было — и действительно могло быть — местом множества страданий и отчаяния. Но разве могла она долго печалиться, слыша музыку, видя танцующих гостей и накрытый для ужина стол в огромной столовой, а также стол для карточной игры в соседней гостиной? Твердо решив развлекаться, Сара позволила герцогу Шартрезу повести ее в менуэте, пока Чарльз направился к игорным столам, а Карлайл с несчастным, видом наблюдал за обожаемой леди.
— У этого бедняги все мысли написаны на лице, — лаконично высказался. Шартрез. — Он ловит каждое ваше движение. Вы жестоки, миледи.
— Если это так, почему же вы преследуете меня? — моментально нашлась с ответом Сара.
— Потому что вы красивы, и я жажду вас. Я не успокоюсь, пока не буду обладать вами. — Сара приоткрыла губы, но Шартрез прервал ее: — Но если вы опять собираетесь поведать мне о своей добродетели, у меня готов ответ. Почему вы находите пристойной вашу отдельную от супруга жизнь?
— Мы не живем отдельно, — с достоинством возразила Сара. — Мы всегда вместе.
— Это явная ложь! Но хватит о вашем супруге, он мне надоел. Позвольте вместо этого рассказать вам, какие удивительные люди собрались здесь сегодня.
Видите женщину, вон там, с поблекшим, но еще красивым лицом, в лиловом платье?
— Да.
— Это герцогиня де Грамон — ее любовником был ее собственный брат. И такому кровосмешению они предавались годами! Ее брат — герцог де Шуазейль, вон тот обрюзгший мастиф в серебристой парче.
Сара не отвечала, настолько ужаснуло ее услышанное. Она уставилась на герцога круглыми от изумления глазами.
— Но совсем недавно герцогиня без памяти влюбилась в своего племянника, герцога де Лозана. Лозан не отвечает ей взаимностью, и она постоянно пребывает в бешенстве. Вас интригуют эти сплетни? — продолжал Шартрез.
— Я нахожу их неприличными и отвратительными.
Герцог пожал плечами:
— Разумеется, я не испытываю к ним отвращения. Кстати, должен предупредить вас: Лозан меняет женщин как перчатки и уже держал пари, что он первым окажется в вашей спальне.
— Но мы с ним даже не знакомы.
— Лозана это не остановит. Говоря серьезно, милочка, с этим человеком вам следует быть особенно осторожной. Он уверен, что вправе отведать всех новых красавиц, появляющихся в Тампле. Говорят, что ни одна женщина в Париже не бывает принята, пока Лозан не даст ей одобрение, а его поощряет к этому принц.
— Принц Конти? Но ведь он такой милый человек…
Герцог звонко рассмеялся:
— Да, великий человек, но не милый. Лозан — его любимец. Подождите, и вы убедитесь в этом сами.
С трепетом Сара присела, так как танец кончился, и огляделась исподтишка.
— Его здесь нет, — прошептал Шартрез. — Он представится только тогда, когда будет уверен в успехе.
С этими словами герцог покинул Сару, отправившись побеседовать с герцогиней-кровосмесительницей, чье прелестное лицо отмечала печать порока, как у цветка, чей корень изъеден червем. Спустя секунду после ухода герцога рядом с Сарой уже был Карлайл.
— За вами танец, миледи, — грубовато-шутливым тоном произнес он.
Краткое мгновение Сара пристально разглядывала его и немедленно наполнилась презрением к самой себе. Он был так красив, ярок и смугл, как опавшие осенние листья, что она почувствовала угрызения совести за то, что так долго держала его при себе, ни единым словом не подкрепляя его надежд. Будь она действительно добродетельной, она бы дала ему отставку, позволив ухаживать за свободными красавицами, чему так рьяно предастся его школьный приятель Чарльз Джеймс. Но ее опасение быть отвергнутой заставляло удерживать юношу подле себя. Она уже потеряла возлюбленного, и в том, что касалось страсти, успела потерять мужа, а натура Сары, правнучки самого чувственного из монархов Карла II и французской любовницы, настойчиво требовала любви.
— Вы его получите, сэр, — кокетливо ответила она, подавая руку учтивому молодому дворянину, пренебрегая тем, что ладонь бедняги Фредерика оказалась слегка влажной.
Внимание к своеобразию и красоте присуще французскому характеру, поэтому прибытие любого незнакомца, наделенного не только этими качествами, но и талантом, вызывает явную сенсацию. Вдобавок к этому в доме Пьера Севинье с английской музыкантшей произошел столь таинственный случай, что имя Сидонии Брукс сразу оказалось на устах всех парижан.
Ее подняли с пола, куда она упала, скатившись по клавиатуре клавикордов Бланше, и унесли ее, как сломанную куклу.
— Поосторожнее с ней, — услышала она знакомый голос, пока ее несли.
Когда Сидония, наконец, открыла глаза, она обнаружила, что находится в роскошной спальне, лежит в постели с малиновым балдахином и резным изображением орла, свидетельствующим, что кровать некогда принадлежала Наполеону.
Мужчина, одетый в костюм дворянина восемнадцатого века, измерял ей кровяное давление, а Мария-Антуанетта обтирала окровавленный лоб Сидонии.
— О Боже! — вздохнула она и настороженно добавила: — Где я?
В поле ее зрения появился Пьер Севинье.
— Дорогая моя мадам Брукс, вы по-прежнему в моем доме, — сказал он. — Вам стало дурно во время репетиции, и мы перенесли вас сюда. Сидония попыталась сесть:
— А как же концерт?
— Боюсь, вы не сможете играть, — сказал дворянин и официально пожал руку Сидонии. — Я — доктор Лоран, один из гостей месье Севинье. Эта дама — моя жена, она тоже врач. Боюсь, ваша рана на лбу слишком опасна, ее требуется зашить. Я уже позвонил в больницу. Мой помощник сейчас на дежурстве и ждет вашего приезда. Я наложил бы шов сам, но…, — он развел руками и по-галльски очаровательно улыбнулся, — …освобождение от этого костюма займет несколько часов, и еще час потребуется, чтобы подготовиться к операции. Но можете мне поверить, доктор Валлье — опытный молодой человек. Его шов никоим образом не повредит вашей красоте.
