Владимир Михайлов - Кольцо Уракары
Я приосанился — просто так, чтобы чуть повеселее стало на душе.
На Симоне поначалу все шло без сучка, без задоринки. Не успел я выйти из ВВ-камеры, как был встречен ребятами из "Т", усажен в представительский скользун и доставлен к "Т"-папе этого мира. Авторитет принял меня достаточно вежливо, хотя и без признаков восторга; видимо, он чувствовал себя достаточно независимым даже от "Т"-президента. Но, разумеется, о моем задании его успели предупредить, и отказываться от поручения он не собирался: он мог давить фасон передо мною, но не перед своей верховной властью. И, выслушав меня, сказал:
— Дело-то несложное, надо только подумать немного в какие ворота войти.
И, заметив мой вопросительный взгляд, пояснил:
— У нас должностями торгуют две партии: президентская и парламентская. И конкурируют между собой. Так что переговоры придется вести с обеими, чтобы сбить цену, а то они в последнее время совсем оборзели. Ни стыда, ни совести. Переплачивать им я не собираюсь.
— Я ведь привез деньги… — напомнил я.
— Ну, то, что вам там отстегнули, — это только на раскрутку. Чтобы попасть к тем, от кого зависит.
— Я думал, с вами тут считаются… — попытался я расшевелить его честолюбие. Папа лишь усмехнулся:
— Ну ладно вам — как ребенок, в самом деле. Считаются. Но правила игры и нам приходится выполнять. Кому нужны лишние сложности? Да мы денег на представительство не жалеем: все равно потом они к нам возвращаются. В общем, так. Сейчас устроим вас на отдых — а пока будете мыться-бриться, договоримся с ними о встрече. Видимо, к Президентским придется ехать в офис, а болтунам назначим «стрелку» в «Галаксе»… это, поясняю, у нас ресторан такой со всеми удобствами — там мы с ними обычно базарим. Начнете с парламентских: обычно они берут меньше. Да, для спокойствия мы подобрали вам спутника. Конечно, мир наш, не в пример другим, достаточно спокойный,. но рисковать мы не хотим.
Мысль о собственном личном телохранителе меня позабавила: можно будет устроить с ним конференцию по обмену опытом. Однако плотный присмотр мне никогда не нравился, так что я попробовал возразить:
— А нужно ли? В случае чего я и сам за себя постою…
— Это вам лучше знать. Но без спутника нельзя: вас примут за мелочь, с которой и разговаривать зазорно. Уж поверьте: я знаю, как надо. Да и была такая команда насчет вас.
И крикнул в переговорник:
— Дюжан, зайди!
В дверь вошел человек. Я взглянул на него. Узнал. И насторожился.
Потому что в вошедшем телохранителе опознал того самого унтера, что был моим соседом в полете с Теллуса и, понеся от меня некоторые потери, сошел с корабля именно на Симоне. Об этом маленьком эпизоде я успел уже забыть, но сейчас он вновь возник в памяти.
Было это совпадением — или результатом какого-то умысла?
Это еще предстояло выяснить.
Во всяком случае, заслуживало внимания хотя бы то, что, завидев меня, унтер (в мыслях я продолжал называть его так) не очень-то удивился. Вернее, изобразил удивление, но это получилось у него не очень убедительно. Артистизма ему явно недоставало.
— Проводи гостя, — сказал ему папа. Унтер жестом указал мне на выход.
Часа через три он же зашел за мной и сказал, что пора ехать. Унтер вел себя спокойно и сдержанно, и если бы я не был уверен в своей памяти, то наверняка решил бы, что обознался и это — совершенно другой человек. Но памяти я верил.
Начали мы, как и предполагалось, с ресторана, у дверей которого нас встретили целых два швейцара, наряженных не в привычные ливреи, но в вакуум-скафандры, то была имитация, конечно, но впечатление возникало достаточно внушительное. Холл и обеденный зал были выдержаны в том же духе: стены были украшены громадными, подсвеченными изнутри фотоснимками далеких галактик и шаровых скоплений; временами свет пригасал, а оркестр, игравший в дальнем конце зала, умолкал, и слышался низкий, уверенный гул стартовых двигателей, записанный скорее всего наверху, на космостарте. Но в отдельных кабинетах обстановка была нормальной — без фотографий и рева. В одном из таких кабинетов нас и ждали.
Ожидавших было двое. Средних лет, в дорогих костюмах, хотя ни у одного из них не было в петлице значка с эмблемой парламента этого мира, так что я не был уверен, что они являются депутатами. Скорее это были парламентские юристы или хозяйственники; мне, впрочем, было все равно, кто они, — лишь бы у них хватило полномочий для того, чтобы решить мой вопрос.
Унтер, после того, как ввел меня в кабинет и представил мою персону ожидавшим, вышел, сказав, что пообедает в зале, видимо, был уверен, что мой разговор тут протянется достаточно долго. И в самом деле, одна лишь процедура заказа заняла не менее четверти часа, похоже, она являлась своего рода ритуалом, в ходе которого метрдотель, сопровождаемый двумя официантами, называл предлагаемые закуски, первые и вторые блюда, объяснял состав и технологию их приготовления, свою речь иллюстрировал отличными фотографиями блюд, уже при одном взгляде на которые начиналось бурное слюноотделение. Заказчики неторопливо обсуждали каждую рекомендацию и в конце концов объявляли свое решение. Возникало впечатление, что идет парламентская дискуссия по поводу важного законопроекта. Я в это время старался развлечься тем, что прикидывал — во что станет мне эта процедура: платить-то предстояло из моего кармана, и хотя деньги не были, собственно, моими, я все равно внутренне ужасался называемым ценам, жизнь приучила меня к умеренности.
Когда стороны пришли к окончательной договоренности и метрдотель величественно выплыл из зала, а официанты принялись снаряжать стол для предстоящего принятия пищи, мы затеяли легкий разговор на общие темы: в частности, о политике федерального центра по отношению к остальным мирам, о стремлении Армага окончательно перетащить одеяло на себя и о прочем, столь же для всех нас вроде бы неважном. Я тем временем проанализировал собственное состояние и с удовольствием понял, что почти в форме, так что мог вступать в игру с достаточной уверенностью в своих силах. Сделав такое заключение, я принялся разглядывать моих собеседников на просвет, ожидая найти в их головах какой-то замысел, обращенный против меня: люди эти могли оказаться и агентами любой Службы, местной или даже федеральной и в памяти своей держать задание, например, по захвату или даже полному устранению меня, грешного. Я испытал странную смесь разочарования и удовольствия, когда убедился в том, что ничего подобного их рассудок не содержит, оба они были настроены лишь на то, чтобы дать мне поменьше и содрать при этом побольше. Наконец, когда официанты, уставив стол напитками и закусками и налив бокалы, удалились, мы перешли собственно к делу.
