Кир Булычев - Перевал (сборник)
— Ему хотелось в это верить, он был болен, он плохо соображал. А я соображаю хорошо. Я понимаю, что мы останемся живы, только если вернемся обратно.
— Я пойду к перевалу, — сказал Олег. Он сказал это, глядя на тело, покрытое одеялом, он обращался к Томасу, он обещал ему идти дальше.
— Я тоже пойду, — сказала Марьяна, — как ты не понимаешь?
— Марьяшка, — сказал Дик, постукивая большим кулаком по камню, отбивая такт словам. — Я еще могу понять Олега. Ему заморочил голову Старый. Он всегда твердил ему, что он умнее, лучше нас с тобой, что он особенный. Он не мог быть лучше нас в поселке или в лесу, он всегда уступал мне. И даже тебе в лесу он уступает. Это ему нужна сказка о перевале и речи о дикарях, которыми мы не имеем права стать. А я не дикарь. Я не глупее его. Пускай тогда Олег идет, если он уверен. А тебя я не пущу, тебя я уведу вниз.
— Глупости, глупости, глупости! — закричала Марьяна. — Нас послал поселок. Нас все ждут и все надеются.
— Мы принесем больше пользы живыми, — сказал Дик.
— Пошли, — сказал Олег и протянул руку к одеялу, чтобы взять у Томаса карту и счетчик. И он медленно сказал: — прости, Томас, что ты не дошел и я беру у тебя такие ценные вещи. — Он откинул край одеяла, Томас лежал, закрыв глаза, лицо его побелело, и губы стали тонкими. И Олег не смог заставить себя дотронуться до холодного тела Томаса.
— Погоди, я сама, — сказала Марьяшка, — погоди.
Дик поднялся, подошел к скале, поднял со снега флягу, поболтал ею там плеснул коньяк. Дик отвинтил крышку и вылил коньяк на снег. Острый незнакомый запах повис в воздухе. Дик завинтил крышку и повесил флягу через плечо. Никто ничего не сказал. Марьяна передала Олегу сложенную карту, счетчик радиации и нож Томаса.
— Нам его не закопать, — сказал Дик. — Надо отнести его под обрыв и засыпать камнями.
— Нет! — сказал Олег.
Дик удивленно поднял брови.
— А что ты предлагаешь?
И глупо было отвечать, что нельзя на Томаса класть камни. Ведь Томас мертв, и ему все равно.
Все сделал Дик. Олег и Марьяна только помогали ему. Больше они ни о чем не говорили. Олег и Марьяна молча собрались, взяли совсем легкие мешки — даже дров осталось на один-два костра, разделили на три части последние ломтики вяленого мяса, и Марьяна отнесла Дику его порцию. Тот положил ломтики в карман и ничего не сказал. Потом Олег и Марьяна поднялись и пошли не оглядываясь наверх, к перевалу.
Дик догнал их метров через сто. Догнал, потом обогнал и пошел впереди. Олег шел с трудом — еще не прошли последствия припадка. Марьяна хромала — ушибла ногу, когда лазила с обрыва, и потому Дик не спешил, чтобы остальные не отставали. Они прошли всего километров десять, может, меньше, и пришлось остановиться на ночлег.
Олег свалился на снег и сразу заснул. Его не смогли разбудить, чтобы напился кипятку со сладкими корешками. И он не увидел того, что увидели Дик и Марьяшка, когда совсем стемнело. Облака вдруг разошлись, и на небе появились звезды — звезды, которых никто из них никогда не видел. Потом небо затянуло вновь, Марьянка тоже заснула, а Дик еще долго сидел у погасшего, теплого костра, положив в него ноги, смотрел на небо и ждал может, облака разойдутся вновь? Он слышал о звездах, старшие всегда говорили о звездах, но никогда раньше не догадывался, какое величие и простор открываются человеку, который видит звезды. Дик понимал, что им никогда не вернуться в поселок, но был гордым человеком.
Они поднялись рано, выпили много кипятку, растопив снег, и доели сладкие корешки, от которых голод лишь усилился. Тащились в тот день медленнее, чем обычно, еле тащились, даже Дик выбился из сил.
Беда была в том, что они не знали, правильно ли идут. Люди шли здесь в прошлый раз зимой, когда много снега, когда сильные морозы и мгла, и потому сейчас все вокруг выглядело иначе, чем на карте.
Наступило отчаяние, потому что перевал был абстракцией, в которую невозможно поверить, как невозможно представить себе звездное небо, если его не видел и знаешь лишь по рассказам. Олег жалел, что заснул и пропустил звезды, но, может быть, это повторится следующей ночью. Ведь облака на небе стали тоньше, сквозь них иногда проглядывала голубизна, и вокруг было куда светлее, чем внизу, в лесу.
Днем, когда все выбились из сил, Дик приказал остановиться и начал растирать снегом Марьяшке отмороженные щеки. Тогда Олег увидел в стороне на снегу синее пятно. Он сказал о нем остальным не сразу, потому что до него надо идти — еще сто шагов. А сделать их не было сил.
Когда наконец Дик сказал, что пора идти, Олег показал на синее пятно. Они подошли к нему. С каждым шагом быстрее — самое трудное встать и сделать первые шаги, особенно, если знаешь, что нечего есть и даже кончились дрова.
Это была синяя короткая куртка из прочного и тонкого материала. Дик окопал снег вокруг, чтобы вытащить куртку из снега, а Олегом вдруг овладело странное болезненное нетерпение.
— Не надо, — сказал он хрипло, — зачем? Мы скоро придем, ты понимаешь, мы правильно идем!
— Она крепкая, — сказал Дик. — Она нам нужна. Марьяшка совсем замерзла.
— Мне не нужно, — сказала Марьяна. — Лучше пойдем дальше.
— Идите, я вас догоню, — сказал Дик упрямо. — Идите.
Они пошли дальше, а Дик догнал их через пятнадцать минут, неся куртку в руке, но Марьяна надевать ее не стала, сказала, что куртка мокрая и холодная. Но главное было, что куртка чужая и ее кто-то носил. И если снял и бросил, то, может быть, человек этот погиб, потому что тогда погибло много людей. Всем известно, что с перевала вышло семьдесят шесть человек, а до леса дошло чуть больше тридцати. И тех, кто не дошел, Марьяна боялась увидеть.
Они не добрались в тот день до перевала, хотя Олегу все казалось, что перевал будет вот-вот — сейчас обойдем этот язык ледника, и будет перевал, сейчас минуем осыпь, и будет перевал… И подъем становится все круче, а воздуха все меньше.
Они ночевали, вернее, пережидали, пока кончится темнота, сжавшись в клубок, закутавшись всеми одеялами и накрывшись палаткой. Все равно спать было почти невозможно от холода, они только проваливались в забытье и снова просыпались, чтобы поменяться местами. От Марьяны, которая лежала в середине, почти не было тепла, она стала какой-то бестелесной и острой птичьи кости. Они поднялись с рассветом, над ними было синее звездное небо, но они не смотрели на небо.
Потом постепенно рассвело, облака были прозрачные, как легкий туман, и сквозь них светило солнце, холодное, яркое, которого они тоже никогда не видели, но они не смотрели на солнце. Они брели, обходя трещины во льду, осыпи и карнизы. Дик упрямо шагал впереди, выбирая дорогу, падая и срываясь чаще других, но ни разу не уступив первенства. И он первым вышел на перевал, не сообразив, что вышел на перевал, потому что склон, по которому они карабкались, незаметно для глаза выровнялся и превратился в плоскогорье, а потом они увидели впереди зубцы хребтов. Хребет за хребтом, цепи снежных гор, сверкающие под солнцем, а еще через час внизу открылась долина, посреди которой, громадный даже отсюда, с километровой высоты, лежал диск темного металлического цвета. Диск лежал, накренившись и вдавившись в снег, точно посреди этой котловины. До этой котловины капитан смог дотянуть корабль, когда после взрыва в двигательном отсеке отказали приборы. Он посадил корабль в этой котловине, в метель, ночь и туман злой здешней весны.
![Дмитрий Бантыш-Каменский - История Малой России, со времен присоединения оной к Российскому государству при царе Алексее Михайловиче. Часть 1 [Издание 4]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
