Ирина Дедюхова - Позови меня трижды…
— Смеешься, что ли? Конечно, приду.
До вечера она еще успела сделать компоновку сечения и кое-какие проверки. Вроде все получалось из того проката, что рекламировался в каждой газете… Но вот только одеть на встречу с Алексеем ей оказалось абсолютно нечего. Если он увидит ее в том, в чем она сейчас бегала по магазинам, за лекарствами, на временные заработки, больше заказов он ей не даст. Раньше она об этом не задумывалась. Некогда ей было об этом думать. Но теперь она поняла, что ей совершенно уже не в чем выйти из дому. Зареванная, она постучала к соседке, которая всегда ее выручала. Та, молча выслушав, тяжело вздохнула и вынесла Люде единственный свой выходной костюм.
Как раньше просто жили люди, ни модных журналов, ни иномарок с женщинами, одетыми по заграничной моде, раньше у них не водилось. В прежние времена в ее родном городе все как-то разом узнавали, что нынче следует доставать, прилагая к тому недюжинные усилия. Если жена секретаря райкома и дочки кладовщика базы Райпотребсоюза вдруг начинали ходить в одинаковых заграничных вещах, то это означало, что в город пришла новая мода. Какая страстная, изматывающая, много комбинационная мода была когда-то на японские кашмилоновые кофты! А на летние платья-гофре! Нет, еще до того, как Люду вообще начала тревожить какая-то мода, в их городе случались и другие разные моды: на брюки-клеш или, наоборот, в обтяжку, на мужские болгарские полупальто, на нейлоновые рубашки, капроновые плащи, китайские термоса, искусственные шубки… А в ее молодости очень долго держалась мода на кримплен. Что только из него не шили! Даже зимние пальто! Но пиком моды тех канувших в Лету сезонов были вот эти арабские трикотажные костюмы джерси с люрексом, что бережно вынесла ей соседка. Такой костюм Люда видела когда-то только на директриссе их школы. В нем можно было пойти и в театр, и на областной съезд партактива. Белые лилии были вытканы на черном фоне, и от этого его цвет приобретал благородный стальной оттенок, а фасон костюма, Люда еще помнила это из какой-то ушедшей жизни, назывался «Шанель».
Раньше бы этот костюмчик на Люде даже не застегнулся, а теперь он стал ей не только впору, но даже немного свободным. Аленка, следя с кровати за сборами мамы, радостно шептала: "Ты такая красивая, мамочка!"
Люда решила, что если у Алексея будет еще какая-нибудь любая работа, кроме балки, то она возьмет и все сделает до утра. Поэтому она попросила соседку остаться с Аленкой на ночь. С собой она собрала все СНиПы и кое-какие книжки. Сумка получилась увесистой. Соседка, критически осмотрев Люду, вынесла ей еще лакированные черные туфли и сумку, в которую вошли только СНиПы. Колготок не оказалось ни у Люды, ни у соседки, но погода стояла теплая, днем в костюме бы было даже жарко, а вечером — в самый раз даже без колготок.
Алексея она ждала у подъезда, где в квартире на первом этаже был его офис, часа два. Она уже начала терять надежду, но он подъехал. Почти без разговоров, не глядя на нее, он взял ее листочки, сунул ей бумажку в пятьдесят тысяч и тут же уехал. Люда рассчитывала хотя бы на триста тысяч, от девочек, подрабатывающих на шабашках, она слышала, что консоли, в зависимости от сложности расчетной схемы, нынче тянут и на шестьсот. Поэтому на остановку своего автобуса она пошла медленно, в полном разочаровании и опустошении.
Автобус, конечно, ушел перед самым носом. И Люда с опустившимся сердцем поняла, что сейчас у автобусников начнется перерыв, а потом вообще смена закончится. Почему она пошла учиться не на автобусника? Сейчас бы ее точно не сократили… Говорят, они по полтора миллиона получают… Обедают, когда хотят… Вон сколько народу стоит, всем автобус нужен.
Так она и стояла с народом часа полтора, а потом в ней вспыхнуло какое-то внутреннее беспокойство, и она села в попутный автобус, идущий до пятачка, где можно было пересесть и на трамвай, и на автобус, шедшие в ее сторону. Все-таки две возможности добраться до дому гораздо лучше, чем только одна, да и у трамвайщиков было намного меньше перерывов.
Выйдя на пятачке, Люда, оглядываясь, медленно пошла к трамвайной остановке, ведь и ее автобус мог подойти в любой момент. Народ на пятачке стоял, значит, время еще не такое позднее, и транспорт еще ходит. Люда с облегчением увидела, что мужиков на пятачке практически нет, одни женщины, и с ними было намного спокойнее. Женщины, наверно, возвращались из кино или театра, одеты они были не буднично. Хорошо, все-таки, стал народ одеваться! Все стояли немного поодаль остановки прямо на проезжей части, чтобы, видно, вовремя заметить и автобус, и трамвай. Люда встала вместе с ними, с любопытством рассматривая, в чем же нынче ходит народ на праздники. Юбки были, пожалуй, для нее немного коротковаты. Жаль, что эта мода пришла так поздно, в студенческие годы она бы тоже с удовольствием надела такую блестящую юбку с черной бахромой по неровно обрубленному краю. Короткие бархатные жакетики, топики, косметика… Как, оказывается, не хватало всего этого Люде в ее нынешней жизни! Вдруг она поняла, что девушки тоже пристально рассматривают и ее. Но в люрексовом костюме и лакированных туфлях она нисколько не тушевалась. Вскоре Люда поняла, что они старались твердо держать дистанцию. Люда, по причине позднего времени, жалась к ним, по старой советской привычке сбиваясь в подобие стада, но девушки тут же делали шаг от нее. Наверно, она для них выглядела слишком шикарно. Ну, и ладно, черт с ними!
Время от времени к пятачку подъезжали попутные машины. Девушки, после коротких переговоров, садились в них и ехали домой. Нет, она этого себе позволить не может, она не будет менять бумажку в пятьдесят тысяч! Но все равно с этой бумажкой у Люды немного улучшилось настроение. Вечер был теплый, костюм прекрасный, и на Люду все смотрели с легкой завистью, а в карманчике сумочки, набитой строительными нормами и правилами, лежали пятьдесят тысяч…
Машина остановилась прямо возле нее. Какая красивая большая машина! Возле девушек таких за все время не тормознуло ни разу! Медленно опустилось темное стекло, и водитель строго спросил ее: "Сколько?" Но Люда небрежно махнула ему рукой, чтобы он проезжал дальше, и, отвернувшись от него, сказала: "Нисколько! Я с вами не поеду!" Смешно было тратить последние деньги на этот роскошное авто. Но ночной бомбила не рванул с места, ничего не сказал другим девушкам, а вдруг ни с того, ни с сего заорал на всю улицу: "Петрович! Петрович! Ты чо тут блядей расставил с выбором, что ли?"
Из ближних кустов к пятачку уже бежал невысокий плотный мужчина в добротном костюме, вытирая на ходу вспотевшую лысину. У Людки подогнулись колени, и до нее, наконец, стало доходить, где она встала. Она машинально достала очки. Действительность приобрела четкие контуры. Блядский разъезд уже наложил на всех ее товарок несмываемую, неприметную близорукому взгляду печать. На лицах молоденьких девушек явственно читались родная деревня, городское ПТУ и их теперешняя ночная жизнь. Немного лучше выглядели женщины постарше, они были почти ее ровесницами, и только одна полная женщина в ярко-желтом костюме с искрой и черной отделкой по канту была явно значительно старше Люды.
