Федор Березин - Пепел
Тебе бы романы писать, думал Гильфердинг, разглядывая лейтенанта: «злосчастного Даккини», надо же додуматься.
– Этим предположением можно объяснить многое, например, гигантские цунами, наблюдаемые внизу. Кора планеты сдвигается, а тысячи кубических километров воды по инерции остаются на месте. Тогда приливные волны заливают низменности, и не только низменности.
Докладчик говорил еще долго, живописуя подробности, и слушать было интересно, кроме того, это было хоть какое-то объяснение происходящего взамен полной неизвестности. После пошли вопросы. Капитан-лейтенанта Криспуса интересовали военные аспекты. Этим он предвосхитил то, что хотелось уточнить Гильфердингу.
– Есть некоторые вопросы, которые я хочу уточнить. Например, что произошло на Хануманском предгорье после падения астероида?
Ответил Теод Шассерио – главная шишка теоретического научного отдела.
– В связи с непредусмотренным распадом метеорит развалился, и ни один из больших обломков непосредственно в предгорье не попал. Нас, ясное дело, волнует возможность выживания или, скорее, невыживания оплота агрессии. Можно предположить все, что угодно. Если они пользуются в основном системой прочных природных пещер, выстоявших в свое время десятки тысяч лет, и хорошо обустроенными в противоядерном отношении новыми искусственными коридорами, может быть, они и выжили. Хотя, на мой взгляд, это чистая мистика, после такого сотрясения, тем более что сейчас на планете, предположительно, свирепствуют землетрясения. Но, честно говоря, выживание столь сложного конгломерата, как подземная колония, вряд ли возможно.
– Нас интересует не только их выживание, но возможность нанесения последующих ударов по нас. У вас, Теод, есть мысли по этому поводу?
– Если верна гипотеза моего младшего коллеги, – Шассерио кивнул в сторону Жака Гуго, – насчет смещения литосферы, то это сводит на нет любой удар, сходный с произведенным ранее. Баллистические ракеты нужно полностью перепрограммировать, вероятно, доливать горючее – оказавшись в совсем новом месте, они просто никогда не попадут в цель, если их вообще удастся запустить, разумеется.
Шассерио обвел взглядом лица командного состава базы.
– Есть еще вопросы к временному ученому совету?
– Да, Теод, – произнес астро-адмирал. – Что вы думаете по поводу снимков подводных лодок, обнаруженных нашим разведчиком?
– Пусть это доложат те, кто занимался анализом, адмирал, если вы не против.
Мун Гильфердинг был не против. И не успели ученые сесть, как бойкий маленький капитан-лейтенант Криспус вскочил.
– Мы тщательно изучили снимки. Лодки, представленные там, явно давно не плавали, но они находились в воде очень много лет. В кадре наблюдается живой человек. Делая обобщающие, но, скорее, гипотетические выводы из всего сегодня сказанного, я берусь утверждать, что это то самое мифическое поселение Водного мира, то есть одно из его поселений. В результате отступления океанской воды оно оказалось на суше.
– Эти поселения могут представлять для нас какую-либо опасность, господин капитан-лейтенант?
– Здесь мы уходим от научного анализа очень далеко. У нас нет никаких данных по этому вопросу. Нам совершенно не на чем базировать свои предположения.
– Я понял вас, спасибо, – поблагодарил Гильфердинг. – Если у ученых все и нет встречных вопросов к командованию, вы свободны.
У них были вопросы, и снова по поводу организации экспедиции к планете. Астро-адмирал отложил этот вопрос на неопределенный срок. Затем в помещении остались только настоящие военные.
* * *После инцидента с техниками Хадас стал тренироваться особо добросовестно. А ведь они были правы, эти злые механики из технической службы. Интуитивно только они распознали в нем врага. Клавдий Дюбари ни черта не уловил, а они называли его «гарудским шпионом», пусть сами не до конца веря в обвинение. И ведь если бы им удалось вывести его из строя надолго, тогда…
Если наблюдать со стороны, тренировки, в принципе, были одним из немногих дел, которые у него еще оставались. Лишь иногда Кьюма привлекали к наружным восстановительным работам в качестве водителя МЛП. Но как-то во время вечерней тренировки его вызвали к начальнику базы. Хадас поспешно восстановил дыхание и начал одеваться. «Ведь что-то ему от меня надо?» – размышлял он, напяливая комбинезон и оглядывая себя в зеркало. Он не любил пропускать тренировки, он к ним привык, они отвлекали его от давящих размышлений, а адреналин, распространяясь по телу, повышал настроение, и поэтому теперь Хадас злился. Да и холодело у него внутри последнее время при вызовах к начальству. Вдруг они догадались о его подрывных мыслях или о недосказанных приключениях там внизу, а может, решили возобновить следствие по делу Гюйгенца – ведь надо им на ком-то отыгрываться, все у них сейчас не слава богу, и, когда сюда доберется комиссия из штаба Военной Космической Авиации или еще кто покруче, полетят головы. Он гнал подобные опасения, но они продолжали постоянно преследовать его, как нарастающий снежный ком. Этот вызов неспроста, может, он чем-то выдал себя?
«Или Цар проговорился о его расспросах, превышающих уровень здоровой военной любознательности? Или наконец-то обобщил свои выводы подполковник Клавдий Дюбари? – размышлял Хадас, быстро шагая по коридору. – А может, мне дадут машину, что вполне возможно, Ферикл ведь утверждал, что прибыла партия». О конкретных его злоключениях на планете узнать им было неоткуда – мысли читать пока не умели, и даже если проанализировать подборку запросов в электронную почту, которые он за последнее время делал, то и тогда все можно объяснить и так и эдак. Ведь любопытство – это все же не порок.
Перед дверью астро-адмирала Гильфердинга Хадас снова глянул в зеркало. Все выглядело вполне сносно, а поскольку форму одежды не оговаривали, повседневная была в самый раз. Он вспомнил, как входил в эту дверь впервые, много лет назад, когда молодым, необстрелянным пилотом прибыл на базу по назначению. Тогда он был в сверкающем парадном обмундировании и полон благородных желаний громить врагов, не щадя живота своего. С тех пор он надевал парадку раза три, может, четыре, но наверняка не больше. Он вдруг подумал, как бы на ней смотрелась новая медаль, и удивился такой тривиальной направленности сознания. А может, сегодня ему вручат еще какую-нибудь награду? Столь нелепую идею он переваривал, открывая дверь.
Войдя, он застыл по стойке «смирно» и сделал доклад о прибытии. Астро-адмирал Мун Гильфердинг сидел, откинувшись в кресле, в стороне от рабочего стола-пульта.
– Садитесь, корвет-капитан, – пробасил он.
