Андрэ Нортон - Камень предтеч. Звёзды, не нанесённые на карты
Таким образом я провёл время путешествия — то неумело помогая Ризку, то таращась в зеркало в надежде увидеть лицо, отличное от того, что видел там всю жизнь.
Точность, с которой мы вышли из гипера в системе Сорориса, вновь подтвердила пилотское мастерство Ризка, и в очередной раз мне оставалось лишь гадать, что за причина заставила его увязнуть в вонючем болоте фебских Задворков.
В системе было три планеты. Две из них представляли собой мёртвые каменные шары, лишённые атмосферы и опалённые яростными лучами тамошнего солнца. Сорорис же, напротив, был замёрзшим миром. Лишь в узкой полосе вдоль экватора климат был, с человечески точки зрения, более–менее приемлемым. Остальная территория планеты была, за исключением небольших участков, покрыта ледниками. На одном из таких участков в северном полушарии, достаточно далеко от населённого изгнанниками порта, и находился Сорнафф.
Пока Ризк выводил корабль на стационарную орбиту, я загружал в шлюпку то, что по моему мнению, было необходимо для визита в затерянный среди ледников город. Ризк должен был ввести характеристики орбиты и координаты города в память автопилота. От этого устройства полностью зависело моё попадание в более или менее близкие окрестности Соркаффа и успешное возвращение на корабль, причём вероятность последнего была далеко не стопроцентной. Если подтвердятся опасения Ризка и в порту изгнанников действительно имеется флиттер, способный подняться на большую высоту, и пилот, достаточно умелый или достаточно безрассудный, чтобы попытаться захватить «Вендвинд», то кораблю, во избежание нападения придётся покинуть стационарную орбиту. В этом случае я получу предупреждение и должен буду оставаться внизу, до тех пор, пока корабль не. вернётся в точку, где Должен встретить шлюпку.
Я с предельным вниманием проверил всё снаряжение. Небольшая упаковка со специальными пайками, на случай, если местная пища окажется несъедобной, передатчик для связи с кораблём и, конечно, камни с Лоргала. Оружия у меня не было, даже станнера. Я не мог пронести его на борт на Фебе, и мне оставалось полагаться на знание приёмов самообороны.
Селектор голосом Ризка продребезжал, что всё готово. Я поставил рюкзак со снаряжением на место и поднялся к себе в каюту.
Ит лежал, вытянувшись на койке, и, похоже, спал, как обычно в последнее время, когда я заходил. Непонятно, был ли он в дурном настроении, или ему в самом деле было всё равно, что я делаю.
— Я ухожу, — сказал я. Это была явная слабость. Позже мне было стыдно, что я позволил себе проявить её.
Ит лениво открыл глаза. «Удачи,” — ответил он и отвернулся, всем своим видом показывая, что вовсе не горит желанием куда–то лететь. Мне оставалось только повернуться и выйти.
Я спустился к шлюпке, задраил люк, уселся в противоперегрузочное кресло и подал Ризку сигнал к старту. Меня швырнуло из корабля с такой силой, что я едва не потерял сознание.
На шлюпке было устройство, способное в случае, если корабль потерпит аварию, отыскать ближайшую планету. Мы задействовали этот блок, и теперь полёт происходил в автоматическом режиме. Мне оставалось лишь сидеть и просчитывать все случайности, какие только могут произойти. Путешествуя без Ита, я внезапно почувствовал себя абсолютно беззащитным. Возможно, я слишком привык к нему, и теперь, несмотря на свои мятежные настроения, остро ощущал утрату.
Но тем не менее, я решился, отбросив все страхи, пуститься в новое, опасное приключение. Часть моего разума продолжала твердить, что это авантюра. Так или иначе, пути назад не было. Шлюпка начала тормозить перед посадкой и я знал, что скоро окажусь на поверхности планеты перед лицом ситуации, требующей предельного напряжения внимания и сил.
Шлюпка приземлилась в одной из долин, форма которой напоминала вонзившийся в толщу ледника коготь. Судя по всему, покрывающие Сорорис льды отступали и первым признаком этого отступления были подобные долины. Стекающие с ледников стремительные потоки талой воды сливались в реку, которая в том месте, где приземлилась шлюпка, выглядела уже довольно внушительной. Воздух был так холоден, что обжигал немногие открытые участки моего лица. Я опустил щиток шлема, запер шлюпку и вскинул рюкзак на плечо.
Если расчёты Ризка были верны, то мне следовало лишь немного пройти вниз по долине, туда, где она соединяется с похожей по форме на ладонь котловиной, откуда веером расходятся на север такие же ущелья, и я окажусь на расстоянии прямой видимости от стен Сорнаффа. Достигнув этого места, я должен буду целиком положиться на рассказ моего отца. Теперь я понял, что он дал исчерпывающе детальное описание этой местности, словно зачем–то хотел, чтобы оно врезалось в мою память, хотя в то время я об этом даже не задумывался. Я просто увлечённо внимал его историям, в отличие от моих молочных брата и сестры, которым было откровенно скучно.
Между мною и городскими стенами располагалось святилище Зииты — богини льдов. Хотя она и не была главным божеством обитателей Сорориса, у неё было немало приверженцев, и по словам отца она выступала в роли посредника между героем его рассказа и служителями главных храмов в городе. Существовало живое существо — жрица, обитавшая в этом святилище духа льдов, считавшаяся земным воплощением Зииты, к которой относились, как к сверхъестественному существу, даже физически отличающемуся от простых смертных.
Выйдя туда, где «коготь» соединялся с котловиной, я действительно увидел стену города и, неподалёку, храм Зииты.
Я приземлился почти сразу после рассвета, и только теперь лучи почти не греющего солнца коснулись ледяной стены за моей спиной и отразились от неё яркими бликами. Вокруг святилища не было заметно никаких признаков жизни, как если бы Зиита с тех времён, когда здесь побывал мой предшественник, была забыта своими почитателями. Но, подойдя к каменному зданию, облицованному блестящими ледяными плитами, я понял, что это не так. Здание имело форму усечённого конуса, а высотой было, пожалуй, с «Вендвинд». Снаружи его окружали столы, которые представляли собой плиты, вырубленные изо льда и покоящиеся на мощных опорах из того же материала. На каждом из них лежали дары, принесённые почитателями богини. Некоторые из них настолько вмёрзли в толщу льда, что превратились в едва заметные тёмные пятна, другие лежали на поверхности, покрытые ледяной коркой.
Здесь были меха, пища, почерневшие от холода стебли растений. Похоже, что Зиита никогда не прикасалась к ним, и они так и лежали, постепенно вмерзая в лёд.
Я прошёл между двумя из этих столов и приблизился к единственному проёму в круглой стене святилища, открытому для ветров и стужи. Я поднял руку и ударил тыльной стороной затянутой в перчатку ладони по прикреплённому к перекладине гонгу — он висел там, в точности подтверждая слова моего отца. Я старался ударить как можно тише, но раздавшийся мелодичный гул, казалось, разнёсся по всей долине и, достигнув ледника, отразился от него громким эхом.
