Андрей Двинский - Несвятая троица
– Значит, еще раз повтори, что ты должен делать? – снова привязался я к Лидику, когда мы выпроводили хозяина, показавшего нам так удачно сбагренные апартаменты.
– Да десять раз уже повторял, – заныл тот.
– Повтори, я сказал! – рыкнул я.
– Когда стешка с дочкой приедет, я бегу ловить экипаж. Он должен быть закрытым, с дверцами по обе стороны кареты.
– Дальше.
– Я велю кучеру ждать и дам ему монету.
– Какую?
– Два златника, – вздохнул мальчик. – И пообещаю еще столько же, если он дождется. Скажу, что ребенок заболел и его надо отвести к видящему.
– Дальше.
– Убедившись, что экипаж готов, говорю это и бегу на лестницу.
– И?
– Жду на лестнице. Когда стешка с дочкой станут выходить, я говорю в мигруфон – «идут», бегу вниз, на улицу. За углом снимаю ливрею, прячу ее в рюкзак и иду на место.
– Хорошо. Только не мигруфон, а микрофон.
– Да какая разница!
Я избавился от бороды и палочки, нацепил куртку с длинными полами, надел кепку с козырьком, какие здесь носили охотники. Достал из мешка маленький костяной кастет и передал Лидику.
– Это тебе.
– А что это? – спросил он, разглядывая довольно элегантно сделанную вещь.
– Кастет. Работает так же как мой.
– Вау!
– Так, запомни. Если тебя кто-то схватит, попытается ударить или посмотрит в глаза, направляешь вот этой штукой в него и нажимаешь вот сюда. Понял?
– Ага, – глаза мальчика горели от возбуждения.
– И Лидик… Это не игрушка.
– Да что я, маленький, – обиделся он. – Не дурак, понимаю.
– Вот и спрячь на пояс. И давай, пора уже.
Ожидание – самая неприятная вещь. Я уже весь извелся, когда наконец Лидик сообщил мне, что они подъехали. Поставив стул возле самой двери, я вслушался в шаги. Размеренные женские и нетерпеливые детские.
– Мама, давай заедем после занятия на рынок, – донесся до меня звонкий голосок.
– Посмотрим, как ты отработаешь сегодня, – ответил глубокий женский голос. Эдемский был изысканный, со столичным выговором. Надо же, какие нюансы я смог оценить.
Спустя некоторое время сверху послышалась музыка. Я не специалист, но что-то вроде флейты. Через пятнадцать минут, когда я опять начал волноваться, в наушниках раздалось шипение и немного искаженный голос Лидика:
– Экипаж готов.
– Отлично, – ответил я.
Повязав на лицо платок, так, чтобы были видны только глаза, я затаился перед дверью. Опять ожидание. В голову полезла всякая чушь, совесть в очередной раз завела свою шарманку. Но я ее злобно заткнул, напомнив о Дине. Флейта стихла, сверху о чем-то заговорили, раздались какие-то шаги.
– Идут, – прохрипело в наушнике, и я услышал топот ног на лестнице.
Все, работаем.
Чуть приоткрыв дверь, я наблюдал, как они спускаются. Как и ожидалось, девочка бежала впереди. Когда она почти оказалась на моей площадке, я открыл дверь. Дочка посла была одета в легкое, голубое платьице чуть ниже колен и такие же голубенькие туфельки. На голове, поверх копны абсолютно белых волос была приколота элегантная шляпка.
Видя, что кто-то выходит, девочка притормозила, едва не врезавшись в меня. Я поймал ее взгляд и тут же надавил. Совсем маленькое сопротивление, и мы провалились внутрь. Отдав оперативную команду «спать», я тут же вынырнул из ее мозга, придержав обмякшее тело. Ее мать уже поняла, что что-то не так, и бегом рванула по лестнице к нам. Едва она оказалась в пределах досягаемости оружия, я вытянул руку с кастетом и активировал разряд. Споткнувшись на предпоследней ступеньке, стешка полетела прямо мне в руки. Приняв женщину и убедившись, что она без сознания, я аккуратно посадил ее на пол, вложил в руки заранее приготовленное письмо и, подхватив лежащую на площадке девочку, рванул обратно в квартиру.
Сняв шляпку и туфельки, я закрутил девочку в плед так, чтобы не было видно крыльев. Прикрыв уголочком одеяла лицо и снова взяв ее на руки, я рванул ко второй двери. Слава богу карета стояла на месте. Выскочив на улицу, я оказался прямо перед дверцей.
– Помогите открыть, – попросил я кучера на имперском. Уже немолодой бородатый дядька тут же соскочил с козел, распахнул дверцу и помог уложить девочку на сиденье. – Подержите ее, – попросил я.
Кучер влез в карету, и я снова активировал кастет. Мужик упал на второе сиденье. Привязав обоих пленников заранее приготовленными ремнями, я выскочил из кареты, закрыл обе двери и, сев на козлы, стегнул лошадей кнутом. Блин, надеюсь, я не зарулю куда-нибудь в канаву…
Спустя семь минут Лидик закрывал ворота за каретой, въехавшей в небольшой дворик. За аренду дворика вместе с небольшим треугольным домом в районе порта я вчера заплатил две тысячи златников. Отвязав девочку, я занес ее в дом и положил на кровать в одной из двух спален.
Кроме наличия крыльев, она ничем не отличалась от людей. На вид ей было лет четырнадцать. Белая, чуть розоватая кожа. Правильные черты лица. Немного угловатая фигура, с едва сформировавшейся грудью. Поцарапанная коленка и маленькие розовые ступни. Разве что форма ногтей была чуть иной. Откровенно говоря, относиться к ней как к нелюди я не мог.
Я произнес кодовую фразу и похлопал девочку по щекам. Ресницы затрепетали и глаза открылись. В них отразилось непонимание, а потом – страх.
– Как тебя зовут? – спросил я по-эдемски, снимая маску-платок.
– М-маниша, – чуть заикаясь, произнесла она. – А вы кто?
Поймав мой взгляд, она вдруг надавила. А когда ничего не вышло, в глазах заплескался уже не страх, а ужас…
– Меня зовут Ганнибал, – представился я. – А теперь, Маниша, слушай меня внимательно и не перебивай…
Ирина Зуева, Шар, где-то в лесу, 27-го изока, вечер
Кому-то это могло бы показаться смешным, но мне было совсем не до смеха. «Шмайсер» замолк, с дороги доносились какие-то крики, ржание лошадей, звон оружия и странное шипение, а я опять присела под кустом и не могла сдвинуться с места. Никогда в жизни так меня не чистило. Боже, они что, на касторке это блюдо готовили?
С дороги донеслись скрипучие крики, от которых мне стало еще страшней. Этот говор ни с чем не спутаешь – шоды. Загадочное шипение повторилось, и вдруг все стихло. Что произошло???
Живот отпустил меня лишь минут через десять. Одевшись, я, трясясь от страха, как осиновый лист, медленно пошла к дороге. Через каждый шаг я останавливалась и прислушивалась. Наконец, укрываясь за большим кустом, я отодвинула ветку и выглянула на дорогу.
Шестеро человек в разных позах лежали на земле. Я машинально закрыла себе рот рукой, то ли стараясь не вскрикнуть, то ли удержать в себе еду. Это были сопровождающие нас воины. За последнее время я насмотрелась на трупы, но привыкнуть к такому не смогла. Двое ребят были утыканы стрелами, как подушечки для булавок. Один лежал со странно вывернутой головой, его лицо было повернуто в мою сторону. В стеклянных глазах застыло странное выражение, а из уголка приоткрытого рта по подбородку тянулась тоненькая красная ленточка. Прямо посреди дороги, страшно открыв рот, лежал здоровяк Белуга с разорванной грудной клеткой. За ним, в нескольких шагах виднелись еще два тела в окровавленных кольчугах. Но где остальные?
