Франциска Вульф - Камни Фатимы
Разгневанный Ахмад бегал по комнате. Ему хотелось понять, что произошло. О да, он хорошо представлял все. Саддин похитил рабыню. Он убил ее, взял себе камень и ушел в пустыню, чтобы уничтожить труп. Вот что ему было известно. А может быть, эта неверная перед смертью успела что-нибудь ему рассказать. А быть может, Саддин и сам был достаточно умен для того, чтобы догадаться, какой силой обладал камень Фатимы.
Потом тайно ночью вернулся в Бухару, втихаря сняв свою палатку, чтобы исчезнуть навсегда. С его камнем! Ахмад едва не взвыл от гнева и разочарования. Этот чертов мерзавец! Этот сын паршивой суки! Камень Фатимы не должен находиться в руках вора, он принадлежит Аллаху!
Ахмад внезапно остановился. Во имя Аллаха он должен вернуть священный камень. Когда Саддин мог уйти? Как далеко он сейчас? И как найти этого скользкого мошенника?
В голову Ахмада пришла идея, и он поспешил к окну. Голубь! Ну конечно, голубь Саддина! Птица привыкла к нему и смогла бы найти хозяина. Ахмад высунулся из окна до самого пояса, чтобы увидеть голубя. Тот лежал на вымощенном брусчаткой дворе прямо под окном. Его голова и крылья были так чудовищно вывернуты, что не оставалось сомнения в том, что он был мертв.
Ахмаду захотелось закричать от злости. Он до крови впился зубами в кулак. Глупец! Зачем в ярости надо было убивать голубя? Он сам порвал единственную нить, которая могла привести его к Садлину!
А камень, священный камень? Теперь он был утерян навсегда. В руках вора, ветреного мерзавца тайные силы, которыми обладал камень, могут найти недостойное применение. А верующим придется опять ждать своего спасения. В этом виноват был он. И он один несет ответственность за беду, которая может произойти с этим миром. Аллах избрал его, а он не смог обеспечить камню сохранность. Нельзя было поручать добыть камень такому человеку, как Саддин, следовало взяться за это дело самому, чтобы священный камень не попал в руки недостойного человека. Он оказался несостоятельным и слабым.
Ахмад бегал по кабинету и в отчаянии рвал на голове волосы. Нет, разве можно после всего произошедшего оставаться на этой земле? Ожидание смерти было невыносимо. Он должен прямо сейчас предстать перед Аллахом. Аллах в своем величии накажет и осудит его. Дрожащими руками визирь достал из ларца маленький узкий кинжал. Потом разложил коврик для совершения молитв, упал на колени и воздел руки к небу. Слезы раскаяния и стыда заливали его лицо.
– О Аллах, прости своего недостойного слугу! Прости ему его несостоятельность!
Похоже, Аллах действительно простил Ахмада аль-Жахркуна, так как, вонзив в грудь нож, он лишь на мгновение почувствовал острую боль, и сознание его погрузилось во тьму. И все – голуби, Бухара, Нух II ибн Мансур и даже Саддин с камнем Фатимы – сразу потеряло для него всякое значение.
Время после смерти Ахмада аль-Жахркуна было ознаменовано всякого рода подозрениями и неопределенностями. Али, которого тут же призвал Нух II, смог лишь констатировать смерть великого визиря. О несчастном случае, естественно, не могло быть и речи, но по воле Нуха II именно этой версии дали ход. Однако того, кто мог лишить жизни Ахмада, так и не нашли. Даже Беатриче не знала о письме, которое Али тайком изъял из застывшего кулака покойника. Поначалу только ему было известно, кто был заказчиком Саддина. Али понял, что кочевник в какой-то степени ввел в заблуждение Ахмада и спровоцировал его гибель.
Что же на самом деле произошло после чтения послания в рабочем кабинете великого визиря, Али мог только догадываться. Его взору предстала лишь выломанная оконная решетка и голубь во дворе. Быть может, неизвестный силой ворвался в кабинет визиря и всадил в самое сердце нож? Но Али все же полагал, что Ахмад аль-Жахркун сам наложил на себя руки. Разве Саддин не понимал, какие выводы сделает Ахмад, прочитав послание? Исключить этого было нельзя. Саддин видел людей насквозь и манипулировал ими как хотел. И хотя от этой мысли у Али холодок пробежал по коже, втайне он был благодарен Саддину. Кочевник уничтожил след, ведущий к человеку, который обладал камнем, и, таким образом, защитил Беатриче от преследователей, спас ей жизнь.
– Беатриче! Быстро! Мне необходим физиологический раствор!
Беатриче проснулась. Ей снился какой-то сон, но она никак не могла вспомнить, о чем он был. Лишь последние слова остались в памяти. Они прозвучали так громко и отчетливо, будто были произнесены кем-то находящимся совсем рядом. Может, то был голос Стефана? Беатриче могла лишь мечтать о том, чтобы вновь услышать голос коллеги из больницы.
Беатриче повернулась в кровати. Рядом с ней лежал Али и спал крепким сном. Некоторое время она разглядывала его умиротворенное лицо с темной бородой. Он дышал спокойно и равномерно, грудная клетка вздымалась и опускалась в размеренном ритме, характерном для всех спящих людей. С того самого дня, как Саддин покинул Бухару, она спала в комнате Али. Они не обсуждали этого, все произошло само собой. Никто из них с тех пор ни разу не упомянул имени Саддина.
Саддин… Беатриче вздохнула, легла на спину и направила взгляд на расшитый золотом балдахин над ложем. Иногда, очень редко, она думала о нем. Но эти воспоминания ранили сердце. Она чувствовала, как ей его не хватало, – несмотря ни на что. Да, сначала он хотел убить ее, а потом внезапно исчез, даже не сказав слов прощания… и все же ей его недоставало.
В общем и целом Беатриче была довольна своей жизнью. Она протекала как медленная и спокойная река. Али был любящим и нежным. Ей нравились откровенные и интересные беседы с ним. После всего, что им пришлось пережить, она даже рассказала ему о камне Фатимы и его происхождении. Вопреки ее опасениям он сразу поверил ей. Ей показалось даже, что, когда он узнал правду, ему стало легче. Возможно, и ее немалые познания в медицине с большей пользой воспринимались человеком, убежденным в своих возможностях и способностях. Долгими часами, беседуя, Али обучал ее методам лечения арабскими травами, одновременно расспрашивая об общественном строе того времени, в котором она раньше жила. Иногда ее приводило в изумление то, что философией и социологией он интересуется в большей степени, чем медициной. И тогда ее посещали мысли о том, что Средневековье ненамного отличается от XXI века, поскольку во все времена один вид деятельности человека считался хобби, а другой – его работой.
Беатриче наслаждалась жизнью рядом с Али. И все же иногда ей чего-то не хватало, но чего – она не знала. Она опять вздохнула.
– Тебе нехорошо? – тихо спросил Али. – Ты не заболела?
– Извини, я не хотела тебя будить, – ответила Беатриче. – Нет, все хорошо. Я просто лежу, предаваясь размышлениям.
