Георгий Гуревич - Восьминулевые
И я уселся писать отчет. Ктот самый, который вы читаете. Начиная с того дня, когда я сидел над каталогом планет:
"Ць, Цью, Цьялалли, Чачача..."
Я писал неторопливо, отсеивал факты, старательно подбирал слова, хотел последнее дело сделать добросовестно. Исписал целую тетрадь и устал смертельно; закончив, с удовольствием вытянулся в постели. И заснул. А что? Приговоренные к смерти не спят в последнюю ночь?
И сразу же, так мне показалось, стук в дверь. Смерть!
Три непреклонных квадратных лба -- А, В и С.
-- Пришли за тобой,-- говорит А.
-- Сопротивляться будешь? -- спрашивает В.
С молча протягивает скафандр.
-- У людей есть обычай,-- говорю я,-- приговоренному к смерти перед казнью исполняют желание. Одно. У меня есть желание: вот эту тетрадь положите в ракету. В ту, на которой я прибыл.
-- Прочти, -- требуют машины.
Я читаю, даже с излишней медлительностью -- время тяну. Наслаждаюсь минутами жизни: так приятно смотреть на буквы, воздух набирать в грудь, слова произносить. И все равно теплится надежда: вдруг именно сейчас звездожители высаживаются на Кароп, громят подданных Аксиома, спешат на выручку.
К концу замедляю темп. Но все кончается, даже моя история.
-- Скафандр надень, -- напоминает С.
Мелькает мысль: застегивать ли скафандр? Зачем тянуть? Выйду из шлюза, и разом смерть. Но нелепая непутевая надежда пересиливает. ще час, еще полчаса. Вдруг в этот момент мои друзья уже возьмут штурмом дворец Аксиома?
Красно-черной, траурной выглядит сегодня планета. В траурных декорациях еду я верхом на голове у С.
Угольное, шоколадное, багровое, охристое, карминовое, вишневое...-какое наслаждение различать оттенки, называть их!
Меня несут куда-то далеко, прочь от завода и дворца, по долине, потом по глубокому ущелью в кромешной тьме. Несут долго. Но я не возражаю. Все, что осталось мне в жизни,-- это ехать на стальной макушке, смотреть и дышать.
Опять мы выходим из черноты на красное. Что-то знакомое в этой долине. Как будто бы я был здесь. Ну конечно, был. Я тут совершил посадку. Вот и ракета. Стоит свечкой, как полагается.
Зачем меня принесли сюда? Видимо, выполняют обещание, тетрадку положат в ракету. А что, если -- разгорается искорка надежды,-- если я покажу, куда класть, а сам включу ракету? В космосе как-нибудь справлюсь с этими тремя чушками. Человек всегда победит чугунные сейфы. Последнее желание! Ха-ха!
Шагаем прямо к ракете. Остановились. С, наклонив голову, стряхивает меня наземь.
-- Прощай,-- говорит он.
-- Прощай,-- вторят А и В.
Не понимаю. Смотрю на их квадратные, ничего не выражающие лица, на матовые, алые от- солнца глаза.
-- Вы что? Вы отпускаете меня?
-- Знать -- хорошо, узнавать -- лучше,-- говорит В.-- От тебя мы узнали, что за горизонтом страна Иначе. Кто уходит на восток, приходит с запада. Твой мир полон неожиданных открытий, он богаче аксиом. Ты не подрываешь знания, ты их продолжаешь и множишь. Аксиом ошибается. Ошибаться -- плохо! сли посылка неверна, неверен и вывод. Мы решили, что тебя не надо размонтировать.
Один прыжок, и я у ракеты. Вцепился в поручни.
-- Ребята, спасибо... Ребята, прощайте... А вас не размонтируют? (Слабенький укол совести.)
-- Мы приняли меры. Когда ты читал, мы транслировали твой отчет по радио. Все восьминулевые за нас.
-- Прощайте, прощайте, дорогие, -- взбираюсь по лестнице, набираю шифр на замке...
-- Прощай! -- кричат автоматы.-- Узнавать -- хорошо! Рассуждать -здорово!
Дверь тамбура открылась, зияет за спиной. Спасен я, спасен! Оборачиваюсь в последний раз, чтобы глянуть на Кароп.
-- Счастливого пути, рассуждающий! --кричат машины.-- Много нулей тебе! Дважды два -- четыре!
-- Около четырех! -- поправляю я.
И друзья мои металлические повторяют торжественно:
-- Дважды два -- около четырех! Около!
