Алекс Бор - Ах, прица-тройка, перестройка! (фрагмент)
Блатной Берет вышла к трибуне, и на нее началась самая настоящая атака.
Студенты, почувствовав, что члены комсомольского бюро оказались на какое-то время в их полной власти, обрушили на бедную голову Лены целую артиллерийскую канонаду вопросов. Причем спрашивали отнюдь не для того, чтобы получить исчерпывающий ответ, а исключительно с целью "срезать" сбить отвечающего с толку, загнать в угол и там добить.
То есть большинству аудитории хотелось поиздеваться над беззащитной девушкой Леной, которая на свою голову когда-то дала согласие возглавить учебный сектор.
Шум в "десятке" стоял невообразимый. И, воспользовавшись "шумовой завесой", к выходу потянулось еще несколько человек. Среди них были Леночка Корнилова и Марго Федосеева.
Когда девушки проходили мимо меня, я осторожно попридержал Леночку за локоть:
- Куда намылились, радость моя?
- Ой, Андрюша, - тоненьким голоском пропела Леночка. - Я домой... Здесь очень скучно и неинтересно.
- Скучно - это я согласен, но насчет "неинтересно" с тобой не соглашусь.
Посмотри, какие дебаты развернулись...
- Значит, ты остаешься?
- Я бы с удовольствием слинял, - ответил я, - но меня останавливает совсем не комсомольская совесть, а желание узнать, чем все закончится. Так что пишите письма...
- Ой, завтра расскажешь, Андрюша? - пропела Леночка. - Ладно?
- Посмотрю на твое поведение, - ответил я.
- Да ну тебя! - Леночка сделала обиженное лицо. Однако карие глаза девушки, добрые и по-детски широко распахнутые в мир, дружелюбно смотрели на меня.
Леночка мне очень нравилась. Что-то в ней было необычное. Несмотря на свои восемнадцать лет, она казалась большим ребенком, и в начале эта детскость мне в ней не понравилась. Помню, год назад, в колхозе, мы вместе ходили на ферму за молоком, и Леночка Корнилова показалась мне круглой дурой.
Правда, теперь мое мнение о ней изменилось самым кардинальным образом. В первую очередь благодаря Ленке Зверевой, которая, что называется, "открыла мне глаза" на Корнилову. Ну, и я сам постоянно наблюдал за ней, так что мог сделать некоторые выводы.
И чем больше я наблюдал за Леночкой, тем сильнее чувствовал, что медленно, но верно влюбляюсь в эту необычную девушку. Добрую, чуткую, безобидную, похожую на небесного ангела, случайно оказавшегося на нашей грешной Земле...
- Тогда и тебя "да ну", - ответил я Леночке в тон.
Она дружелюбно посмотрела на меня, но ничего не сказала. Ушла вслед за своей подругой Марго, которая почему-то не приняла участия в нашем разговоре. Чем, признаться слегка меня удивила: Марго была очень словоохотливой девушкой, любила поговорить на разные темы. Но чаще всего без темы. И что удивительно, меня совсем не раздражала ее болтовня. Даже наоборот, мне почему-то нравилось разговаривать с ней...
А тем временем пресс-конференция комсомольского бюро вступила в новую стадию. Из средних рядов поднялась высокая девушка, одетая в ярко-красный вельветовый костюм, и поинтересовалась у Лены Блатной Берет, чем занимается учебный сектор. Лена ответила, что после каждой сессии в факультетской стенгазете "Слово" дается анализ успеваемости, вывешиваются статистические таблицы - соотношение "неудов", "удов", "хоров" и "Отлично"
по каждой группе. Более того, совместно с УМК, УВК (что обозначали сии аббревиатуры, я так и не понял - Лена их не расшифровала) выпускаются ежемесячные приложения к "Слову", своего рода "Молнии", в которых "пропесочивают" нерадивых студентов, в основном прогульщиков.
- И это все? - удивленно спросила девушка в вельветовом костюме.
- А что вы можете предложить сами? - спросила Лена.
И тут неожиданно для всех слово взял Александр Степанченко, мой одногруппник.
- По-моему, - глубокомысленно начал он, подражая манере разговора Фомченко, - учебный сектор должен работать не раз в месяц, а ежедневно.
По-моему, учебный сектор обязан держать руку на пульсе всего, что происходит на факультете. Быть в курсе того, чем живут студенты. Ибо вполне возможно, что студент, которого мы сейчас дружно клеймим как прогульщика и приклеиваем к нему ярлык "хвостиста", в этот момент больше нуждается в моральной поддержке со стороны комсомольского бюро и учебного сектора. Потому что мы, студенты, живые люди, у нас могут быть личные проблемы. Вот и представьте - у человека несчастье, а вы его беретесь "пропесочивать". То есть сыплете соль на еще живую рану.
- Если так рассуждать, - заметила соседка Степанченко, весьма дородная девица то ли с четвертого, то ли с пятого курса, - то мы должны всех хвостистов и неуспевающих гладить по головке. Впрочем, так и делается.
Студенты знают, что наш декан - очень демократичный человек, и эти беззастенчиво пользуются. В плане самокритики могу сказать, что сказанное выше относится и ко мне тоже.
- А при чем здесь декан? - громко поинтересовался мужской голос.
- Неужели вы ничего не понимаете? - усмехнулась дородная студентка. С нее бы картины писать Кустодиеву какому-нибудь. - Вот возьмем нашу группу...
На летней сессии у нас было десять "неудов" по русской литературе. После первой пересдачи неуспевающих осталось всего пять. А теперь нет ни одного.
"Неуды" превратились в "удовлетворительно". Среди нас были и такие оригиналы, которые ходили сдавать по три-четыре раза, и не мытьем, так катаньем добивались положительной оценки. Разве это порядок? Если бы я не знала, что наш декан порядочный человек, то я бы решила, что кому-то выгодно, чтобы у нас на факультете учились случайные люди. Помню, при прежнем декане все было по-другому...
- Кто-то, я вижу, соскучился по твердой руке, - вполголоса заметила сидящая впереди меня пятикурсница Лена Рудина. Мать Лены работала на кафедре общего языкознания и на первом курсе вела у нас латинский язык.
Правда, экзамен у нас принимал Варазин, и это было, с одной стороны, мучительно, потому что Варазин был холостым и имел возможность гонять студентов по своему предмету до посинения. А с другой стороны, было очень весело, особенно когда уже начали сгущаться сумерки и нас всех чуть не закрыли в аудитории...
- Сейчас я выдам ей, что о ней думаю, - сказала Лена Рудина.
Однако ее опередили. Секретарь комсомольского бюро проворно, как молодая козочка, соскочила со своего места и стремглав кинулась к трибуне, словно боялась растерять мысли.
- Я буквально на два слова, - сказала она, задыхаясь. - Прошу понять меня правильно... Уж если речь зашла об успеваемости, то я хочу отметить, что комсомольское бюро ведет непрерывную работу с отстающими. Заведующий учебным сектором это подтвердит... И уж если речь зашла о декане...
Прозвучало противопоставление прежнего декана и декана нынешнего. Дескать, при прежнем декане, Кострове, все было по-другому. Да, я согласна, по-другому. И большинство старшекурсников хорошо знают, как. Был "белый террор". Студенты жили в страхе перед сессией, потому что знали, что будет оцениваться что угодно, но только не знания. Преподаватели "топили" не тех, кто плохо знал предмет, а тех, на кого указывало партбюро. Убирали тех, кто имел независимое суждение. И мы знали: чтобы без помех закончить университет, нужно молчать. Не болтать лишнего, не выступать. Даже в узком кругу, потому то в каждой группе был свой стукач. Да, я отвечаю за свои слова! - повысила голос секретарь комсомольского бюро, пытаясь перекричать шум, возникший после ее слов. - И я хорошо помню свои ощущения на первом курсе... Да и ты, Ира, - обратилась она к дородной девахе, которая скучала по твердой руке, - разве не помнишь, когда... Нет, не буду выносить сор из избы, это личное... Так вот, с приходом нового декана атмосфера на факультете буквально преобразилась, студенты перестали бояться сказать лишнее слово, забыли, что у стен бывают уши... Мы почувствовали себя людьми. Так что не стоит звать нас в прошлое. Сейчас пришла другая эпоха, коммунистическая партия Советского Союза объявила перестройку, началось революционное обновление всех сторон общественной жизни, и это самым лучшим образом сказывается не только во всей нашей огромной стране, но и на нашем филологическом факультете, который является частью нашей страны!
