Далия Трускиновская - Роман для клерков
«Лишь когда подхватившая меня волна, пронеся меня изрядное расстояние по направлению к берегу, разбилась и отхлынула назад, оставив меня почти на суше полумертвым от воды, которой я нахлебался, я перевел немного дух и опомнился, – написал я. – У меня хватило настолько самообладания, что я поднялся на ноги и опрометью пустился бежать в надежде достичь земля прежде, чем нахлынет и подхватит меня другая волна, но скоро увидел, что мне от нее не уйти; море шло горой и догоняло, как разъяренный враг, бороться с которым у меня не было ни силы, ни средств. Мне оставалось только, задержав дыхание, вынырнуть на гребень волны и плыть к берегу, насколько хватит сил. Главной моей заботой было справиться по возможности с новой волной так, чтобы, поднеся меня еще ближе к берегу, она не увлекла меня за собой в своем обратном движении к морю».
Вдруг я понял, что нужно делать!
Набежала вторая волна, похоронила меня футов на двадцать, на тридцать под водой, подтащила к берегу, оставила на отмели, и я понесся вперед. Набежала третья волна, увлекла меня в океан, потом кинула к берегу и отступила, я встал и устремился к суше. Набежала четвертая волна и проделала тот же трюк. Набежала пятая волна… шестая… седьмая… я все писал и писал…
Когда Джереми проснулся, дело дошло до сорок шестой волны. Он отобрал у меня перо с бумагой, я рухнул лицом на стол и заснул так, как, говорят, спят моряки, которые действительно чудом уцелели.
Наутро Джереми выкинул несколько лишних волн, сказав, что они чересчур одинаковые. И я принялся устраиваться на необитаемом острове.
– Морские девы в тех широтах знают все острова и часто их навещают, – сказал я. – Тем более, они видели, как судно борется с бурей, и предположили, что кто-нибудь из моряков уцелеет. Я провел ночь на дереве, боясь диких животных, задремал, а утром проснулся от того, что они кидали в меня камушками.
– Сколько их было?
– Две. Потом одна уплыла, а другая осталась со мной. Мы потерпели крушение в пятницу, и я назвал эту девицу Пятницей. Морские девы неважные хозяйки, Джереми, но она делала все, что могла, и повторяла за мной слова. Правда, вряд ли она как-то увязывала слова с предметами. Просто им приятно повторять звуки, исходящие из уст кавалера. Я ее отправил на корабль за едой, и она принесла мне морские сухари – эту еду она знала прекрасно. Потом потихоньку мы перетащили на берег довольно много всякого добра.
– Это добро нужно описать подробно – каждый мешок с зерном, каждую бутылку рома, – сказал Джереми. – Клеркам понравится такая обстоятельность. Они мало внимания обращают на сюжет и прощают автору грубейшие ошибки, лишь бы он тщательно выписал мир, в котором действует герой, со всеми мелочами, даже нелепыми.
– Ладно, – согласился я. – В конце концов Пятница и Среда притащили вплавь даже книги из капитанской каюты. И мы весьма неплохо устроились, каждый день у меня была к обеду свежая рыба… Джереми, я даже не заметил, как пролетели эти два года!
– Не два, а четыре… – задумчиво произнес он. – Нет, четырех мало. Пусть будет восемь лет.
– Восемь лет на острове? Да ты спятил! – возмутился я. – За восемь лет можно сойти с ума и разучиться говорить по-человечески.
– Зато как трогательно, а? Клерки любят такие неправдоподобно большие цифры. Человек десять лет разговаривал сам с собой! Да твою книгу разметут с прилавков в считаные часы! А лучше – двенадцать лет. Садись, пиши! Описывай, как ты в одиночку разгружал застрявшее на мели судно.
– Без Среды с Пятницей я бы вообще до него не добрался. Ведь у меня не было шлюпки.
– Ну, ну… ну, придумай что-нибудь!
– Но почему ты не хочешь, чтобы в моем романе появились морские девы? Они выручили меня в беде, были мне добрыми подругами! Когда мне было грустно, я действительно разговаривал сам с собой и жаловался на свою участь. А эти проказницы подслушали, запомнили и, играя, вопили на весь остров: «Бедный Робин Крузо, как ты сюда попал?!» Я хохотал до колик…
Вспомнив их хорошенькие мордочки, я невольно рассмеялся.
– Помнишь, мы толковали о том, какое время клерк тратит на чтение книг? – спросил Джереми. – Сейчас я скажу тебе прямо – он тратит на книги время, которое принадлежит женщинам! Вот я тратил на женщин даже то время, которое следовало бы отдать книгам – и не жалею об этом.
– Да и я, наверно, тоже. Потому-то мне так тяжко дается этот роман. А вот прочитай я хотя бы полсотни книг…
– Мой юный друг, ты дуралей! – отрубил Джереми. – Достаточно прочитать один роман из морской жизни с приключениями – остальные похожи на него, как две капли воды, меняются лишь имена да названия фрегатов. Но именно это страшно нравится клеркам! Читая очередное творение военно-морского автора, они узнают все подробности, они ощущают себя, словно в родном доме, откуда волей-неволей приходится каждое утро уходить на службу. Если же дурак-писатель вздумает сочинять хоть чуточку иначе, они будут страшно разочарованы. Нет, сэр, этим господам требуется их привычная любимая жвачка, сегодня – то же, что вчера! Так вот, на чем я остановился?
– Ты остановился на женщинах, Джереми.
– Да. Женщины… Признайся честно, Боб, они тебе надоели?
– Ты же знаешь, что я задумал жениться.
– Это значит, что в твоей жизни будет «женщина». А я сказал «женщины»… Ладно. Мне они еще не надоели. Но это потому, что у меня сильный характер и сангвинистический темперамент. Мне нужен тот мир, в котором есть виски, эль, трубка с табаком и женщины. Я вижу его вокруг себя и доволен! А у клерка вообще нет ни характера, ни темперамента. Он еще способен натянуться дешевым элем, но женщины пугают его. Он не знает, как с ними обращаться. Слишком много дурного бабья окружает его – или ему мерещится, будто окружает. Толстая мамаша, полдюжины родных и двоюродных теток, прислуга, волчья стая прыщавых кузин… Ему некого полюбить, он не в состоянии полюбить! Он не знает, с какой стороны подойти к красавице, как с ней говорить! А если вдруг заговорит – то совершенно не понимает ни ее слов, ни ее поступков! И страдает из-за этого! Он хочет в мир, где вообще нет женщин! И он находит этот мир в приключенческих романах. Знаешь, Боб, мы, ирландцы, умеем предсказывать будущее…
– После третьей кружки эля.
– Без всякого эля, черт тебя побери! Я предвижу… я предвижу, как сто лет спустя будут писать книги о приключениях не на воде, а под водой, под землей, над землей – там, высоко, куда не всякая птица залетит. И грядущие клерки будут платить за них деньги, потому что они найдут там мир без женщин!
Я понял, что пора убираться.
Дома я решил немного поработать. Слова Джереми о клерках и женщинах наконец угнездились в моей душе, и я стал изображать свою жизнь на острове такой, как если бы я был там один. Начал с судна.
