Тимур Литовченко - Число зверя, или Лейтенант дьявола
- Вы поражены не успевшими выветриться из помещения токсичными отходами химического производства, - продолжал разбор бесчестного поступка неумолимый Рододонт Селевкидович, смакуя каждое слово. - У вас постепенно развивается отёк лёгких и множественные язвенные поражения кожи, но вы пока ещё живы. Поражённых мы, разумеется, эвакуируем из зоны аварии. Трупы тоже. Никто не упрекнёт нас в том, что мы оставили погибать хотя бы одного человека, способного дать здоровое потомство. Забота о генофонде человечества - наша святая обязанность. Вы почтенная вдова, вы были замужем, у вас ещё всё впереди...
Услышав столь лестный отзыв о себе, Баба Ню всхлипнула от удовольствия. А начальник продолжал командовать:
- Эй, вы, как вас... - он попытался пощёлкать пальцами, чему помешали пластиковые перчатки. Немного сконфузившись (впрочем, под противогазной маской это незаметно), Россинант подошёл к новичку и хлопнул его по плечу. Вот вы и Арамис - за носилками. Быстро. Даня, окажите пострадавшей первую помощь.
Арамис замычал и замотал головой как отгоняющий мух бычок. Рододонт Селевкидович приставил к его горлу переносной ларингофон, и коридор огласился возмущённым серебристым баритоном:
- Не буду я с Цыганом эту бочку таскать!
Анчихрист тоже отказался, яростно чертыхаясь. Помочь новичку вызвался молча шагнувший вперёд Тольтоль. Вместе они приволокли раскладные носилки. Под дружное весёлое хрюканье собравшихся Даня сделала Бабе Ню ловкую подсечку под коленки и несмотря на отчаянный визг старухи, быстро перешедший в яростный рёв, напялила на неё (правда, вверх ногами) противогазную маску, с огромным удовольствием измяв драгоценную причёску. Новичок оценил коварство Бабы Ню, лишь когда деталировщица повалила её на носилки: старуха оказалась ужас как тяжела. Видимо, она добивалась, чтобы её несли во двор другие, вот только не рассчитала, что пострадает причёска.
- Это у пострадавшей конвульсии, - сказал безжалостный начальник, указывая на руки Бабы Ню, стремившиеся ухватить обидчицу. - Плюс маниакальный бред от отравления ядовитыми парами хлорных соединений. Даня, примите меры. Да побыстрее. Время!
Ко всеобщему удовольствию похрюкивающих сослуживцев, деталировщица с размаху рассадила об пол походную аптечку, ловко выудила из кучи обломков бинты и резиновый жгут и намертво прикрутила к носилкам хрипевшую от изнеможения Бабу Ню.
Удовлетворённый учинённой расправой, Рододонт Селевкидович хотел уже отдать команду на начало движения, как вдруг хлопнул себя по пластиковому капюшону и завопил:
- А Махмуд! Где Мустафа?! Йога забыли!
Арамис протестующе замычал. С помощью ларингофона Рододонт Селевкидович узнал, что у Брахмапутры имеется "охранная грамота", то есть сертификат. Но это не охладило начальственного пыла.
- Как?! Человека, выдерживающего непокрытой кожей влажный хлор и бешеную радиацию - и вдруг бросить на произвол судьбы?! Не бывать тому! Ведь это же уникум!!! Я вам удивляюсь, Арамис, просто удивляюсь! - горячился Россинант, защищая уникального имика. - Нашего Мустафу полагается вынести из зоны аварии и в музей сдать, а вы... В общем, вы, Анчихрист, Дед Гаврош, Сверчок - назад, за Махмудом!
И только когда трое оставшихся мужчин комнаты и имик из соседней, прозванный Сверчком, вынесли на плечах отвинченную доску кульмана с восседающим на ней Брахмапутрой, все вышли на лестницу. К сожалению, на время учений лифты отключались, поэтому пришлось спускаться пешком. Да ещё ретивый Россинант поторапливал: его отдел задержался, и хоть лестница не была занята, нужно было навёрстывать упущенное время, чтобы не получить от руководства штрафные очки.
Шли молча, не хрюкали, лишь изредка кто-нибудь спотыкался, не разглядев сквозь запотевшие стёкла крутую ступеньку, да дробно стучали по цементу кнопки, сползавшие с чертёжной доски йога. Брахмапутра с закрытыми глазами, с застывшей на губах слабой улыбкой и вывернутыми самым невероятным образом конечностями гордо плыл над однообразным ковром затянутых в пластик голов. Он напоминал вырезанную из сандалового дерева и натурально раскрашенную статую Будды Созерцающего. Для полного сходства не доставало пышных цветочных гирлянд, какими азиаты украшают своих богов во время празднеств и торжественных шествий.
Но новичку некогда было задумываться над этим причудливым сходством. Он изнывал от тяжести прибинтованной к носилкам Бабы Ню, от выворачивающей боли в нагруженных руках и плечах и от смешанного с тальком горько-солёного пота, заливавшего лицо под противогазной маской.
Наконец отдел выстроился на отведенном месте у ограды здания, считавшейся условным эвакуационным рубежом. Минут десять прошло, пока подтягивались другие отделы: выходит, Рододонт Селевкидович зря переживал, они не были последними. Эти десять минут новичок просто сходил с ума от жары. Ему казалось, что беспощадное солнце сейчас расплавит изолирующий костюм и противогазную маску прямо на его теле. Наконец прозвучали многократно усиленные рупором слова команды:
- Внимание! Приготовиться...
И тут же, словно бы в насмешку над занимавшимися бесполезными глупостями людьми, внутри здания заверещал звонок, возвещавший начало обеденного перерыва. Обеденный перерыв был особым пунктом, специально оговоренным трудовым законодательством. Кто решится посягать на священное право работников устраивать обед, за которое все работающие боролись с древнейших времён?!
- Учение закончено, - с явным сожалением сообщил рупор. - Результаты будут доведены до руководителей отделов через канцелярию...
Но эти слова уже полностью потонули в гаме вмиг разбушевавшейся толпы. Все спешили поскорей избавиться от гнусных средств индивидуальной защиты. Доску с Брахмапутрой небрежно бросили на землю, и йог свалился в пыль с совершенно деревянным стуком, нисколько не изменив позы, так что новичок на миг испугался: уж не превратился ли он в самом деле в сандаловую статую?
- Чёрт с ним, как-нибудь очухается, - усмехнулся Анчихрист. - Ему там, в нирване его чёртовой, всё без разницы, так и нечерта нервы на него тратить, которые к чёрту не восстанавливаются...
Последняя тирада, как всегда щедро сдобренная чертыханиями, была прервана поросячьим визгом Бабы Ню, которую Даня освободила наконец от противогаза и бинтов.
- Ах ты дрянь, паскудная девка! Шлюха негодная! Тварь! Сука!
Всё это Баба Ню выпалила на едином дыхании, пытаясь подняться со стоящих на земле носилок и от волнения падая назад. Тольтоль зажал уши, Дед Гаврош со словами: "Уймись, старая перечница", - вновь напялил на Бабу Ню противогаз. Она благоразумно умолкла. Тогда Дед Гаврош смилостивился и снял пластиковую маску, а старуха принялась жаловаться:
