Александр Казанцев - Спасите солнце (Льды возвращаются - 1)
- Приоткрой дверь, Лю, - сказала Елена Кирилловна. - Там идет очень интересный спор.
Я задернула портьеру, а дверь приоткрыла.
Мама сказала, что важно не только возобновить работу "Подводного солнца", но и понять, почему здесь оно не может работать, и что очень хорошо, что прорвался вулкан: в этом явлении, может быть, таится разгадка всего. А они могут теперь разделиться. Овесян запустит в другом месте "Подводное солнце", а она вместе со своими помощниками будет исследовать новую среду, в которой не проходят атомные реакции, пусть это будет даже и чисто научной проблемой, не имеющей практического значения.
- Черт возьми! - возмутился Овесян. - Если бы я ставил памятник упрямству, я заказал бы отлить вашу статую. Вам мало тысячи проб морской воды, в которой вы ничего не обнаружили? Вам надо дробить наши силы, покидать меня на старости лет, слабого и немощного? И все ради научной гордыни и замысла, "не имеющего практического значения"! Квазиэмпирическчя ползучесть! Ва!
- Тысячи проб? - переспросила мама. - А разве вы забыли о пятидесяти тысячах опытов, которые мы вместе сделали?
- Я ничего не забыл! И вы мне по-прежнему необходимы. Я не привык без вас и не хочу с вами разделяться. Стране нужно второе "Подводное солнце", и все мы вместе переезжаем на новое место. Немедленно! Собирайтесь! Где ваши чемоданы?
- Нет, я не поеду с вами, Амас Иосифович, дорогой. Мы здесь останемся.
- Кто это мы? - шумел академик. - Я всех заберу, всех!
- Почему же всех? Моя лаборатория останется со мной.
- Ну и оставайтесь!.. И совсем вы мне не нужны!.. Оставайтесь здесь научными отшельниками, питайтесь акридами, надеждами и консервами. Все инженеры, рабочие и повара уйдут со мной. Мы зажжем "Подводное солнце", хотя бы для этого пришлось сдвинуть гору.
- А мы поймем, почему погасло "Подводное солнце", хотя для этого, как вы говорите, пришлось бы выпить полярное море.
- Они друг друга стоят! - восхищенно заметила Елена Кирилловна.
Я ей шепнула:
- Академик очень хороший, я его люблю. Но маму больше.
- Ну что ж! Разойдемся! Расходятся не только научные соратники, но и когда-то влюбленные друг в друга супруги!.. Будем облегченно вздыхать и искать в другом недостатки, от которых, к счастью, теперь избавились! - слышался голос академика. - А теперь скажите-ка: куда вы прячете моих крестников, которых я из воды таскал? Давайте их сюда. Один из них мне бы очень подошел. Ему удобно плечом в гору упираться, чтобы сдвигать.
- Сергей Андреевич! - позвала мама Бурова. Он сидел у нее в кабинете. Вас академик просит, Но не соглашайтесь меня покинуть. Мы только что с вами заключили союз.
- Что она говорит! - рассмеялся академик. - Вот увезу отсюда одну русалку - и он мой!
И тут моя Елена Кирилловна вскочила с кушетки, откинула портьеру и вышла в столовую.
- Если вы имеете в виду меня, Амас Иосифович, то я никуда не поеду.
- Заговор! Всеобщий заговор! - закричал академик, притворно хватаясь за голову. - Знал бы, не вытаскивал их из воды. Ну что ж, копайтесь, копайтесь здесь! Достойная профессор Веселова-Росова всю жизнь изводила меня своей дотошностью. Помучайтесь теперь с нею вы. А меня на заслуженный от нее отдых!.. Или, вернее, - на свободу!.. Пойду зажигать "Подводное солнце" от своего пылающего сердца. Кстати, познакомьтесь. В катере вы, наверное, не рассмотрели друг друга. Калерия Константиновна вызвалась быть моим секретарем... за спасение ее преданной души. Не все такие неблагодарные, как некоторые...
Я выглянула в столовую и увидела в передней худую и высокую даму, с которой здоровалась сейчас мама. Лицо у нее было, пожалуй, даже красивое, но сохраненное, конечно, неумеренными заботами о нем.
- Простите, я не хотела мешать деловой беседе, - сказала она. - Я действительно готова все сделать для такого человека, как Амас Иосифович. Боюсь только, сумею ли, как должно, помогать ему.
Я сразу поняла, что эта дама просто вцепилась в академика, навязала ему свою помощь. Только не учла его особенности подчинять себе всех окружающих, выматывать из них всю душу и еще весело подбадривать. Как бы он не вымотал ее, бедненькую, как бы уголки рта у нее из презрительных не стали бы горькими...
- Все! - объявил академик. - Мой новый личный секретарь, доброволец арктического аврала, - за мной! Пойдем поднимать поселок по тревоге. Демонтируем все наземное оборудование! Соберем его в ледяных хижинах в полусотне километров отсюда! Прощайте! Да здравствует солнце, да сгинет дотошность и тьма!
И академик со смехом открыл дверь.
Моя Елена Кирилловна сияла, а я любовалась ею.
И тут подошел прощаться Буров.
- Мы уже простились, - холодно кивнула ему Елена Кирилловна и, обняв меня, пошла в свою комнату.
Я взглянула через плечо.
Буров помрачнел. А я торжествовала.
Мамочка все заметила, все поняла. Она взяла его под руку и сказала:
- Ну а нам с вами, Сергей Андреевич, еще рано прощаться, наметь-ка план работы.
И увела его к себе в кабинет.
Не знаю, сможет ли он там с нею что-нибудь обсуждать?"
Глава четвертая
БУРОВ
Никогда Буров, атлет и турист, не страдал бессонницей, а теперь... просыпался среди ночи, угнетенный ясностью сознания, сбрасывал одеяло и шагал по комнате из угла в угол, думал, думал...
И сам же издевался над собой. Должно быть, не выдержал добрый молодец тройной смены жары и холода: подводное извержение и замерзшая полынья, пламенная любовь с увечьем и холод равнодушия, наконец, горячие замыслы искателя, с которыми он рвался сюда, и холодная рассудность профессора Веселовой-Росовой, не позволявшей отступать от плана... И не превратился добрый молодец, как полагалось по сказке, после того, как окунулся в котлы с горячей и холодной водой, в могучего богатыря, а лишился последних сил и даже сна...
Негодуя на себя, Буров надевал меховую куртку, брал лыжи и выходил в ночную тундру.
Исполинский "цирк" Великой яранги был освещен. Здание синхрофазотрона выросло здесь мгновенно. Его простеганные стены походили на теплое одеяло, а остроконечная конусообразная крыша уперлась в самое небо, перекрыв огромную площадь в центре научного городка. В нем прежде жил персонал установки "Подводное солнце". Сооружение это оказалось надувной резиновой палаткой с двойными стенками, воздух между которыми хорошо сохранял тепло внутри. Крутой же конус крыши был надут водородом и не взлетал, как воздушный шар, только из-за стальных тросов. Они струнами тянулись к земле от его вершин и основания. Такие своды легче воздуха применялись теперь для перекрытия крупнейших стадионов.
Синхрофазотрон перенесли из-под Москвы по частям на гигантах вертолетах, которые спускали их прямо на площадь, выполняя роль подъемных кранов. Грандиозный кольцевой магнит, по весу не уступая броненосцу, требовал при сборке точности до нескольких микрон. Его установили не на фундаменте, а заставили плавать в жидкой ртути, благодаря чему его части при сборке сами занимали точно такое положение, какое имели прежде.
