Игорь Байкалов - Область трансцендентности
«Интересно, что ему нужно?» – подумал я и нажал кнопку:
– Да?
– Юра, здравствуй, – сказал учёный. – Нужна твоя помощь.
– Конечно, сейчас приду. А в чём проблема?
– Пытаемся понять, насколько адекватно работает анализатор. Я в лаборатории. Зайди, пожалуйста.
– Хорошо, ждите.
Я выключил коммуникатор и сказал Ястребу:
– Вызывают. Видимо, что-то у них не сходится. Анализатор выдавал ошибки?
– Нет, мне сообщений не поступало. Нужно проверить соединение. Анализатор на запросы не отвечает.
– Ага, хорошо. Тогда проверим ручками.
Я, не мешкая, направился к Ренору. Идти было недалеко: лаборатория располагалась на том же втором уровне, где я работал, всего в пятидесяти метрах. Учёного я заметил сразу же. Больше в просторном помещении никого не было. Сергей Андреевич склонился над монитором, внимательно изучая показания. Видимо, он услышал мои шаги и повернулся к двери:
– А, молодой человек, быстро вы. Где мои годы?!
– Да вы ещё молоды, – решил ответить я. По-моему, в такой форме грех жаловаться. Ренор мне ещё фору даст!
– Спасибо-спасибо… Пока остальные отдыхают, я решил провести несколько тестов с образцами с планеты.
– М-м! Те самые? С планеты? – удивился я, разглядывая небольшую горстку песка, больше похожего на пепел, и небольшой металлический треугольник – вполне обычные вещи на первый взгляд.
– Да, – видимо, именно моя реакция вызвала улыбку у Ренора. – С трудом удалось отбить один у Белоусова и доставить на борт.
– Я впервые в дальнем космосе. Не привык ещё, – поспешил я реабилитироваться. Подумать только, вещи с другой планеты. Возможно, их касались какие-нибудь древние существа, мало напоминающие людей и мыслящие совершенно по-другому.
– Ничего страшного. Так… И вот в чём проблема… а возможно даже и нет её вовсе. Анализатор даёт противоречивые данные.
– Он подключён к системе или работает автономно?
– Автономно.
– Я решил, чтобы не проверять вручную, подключить аппаратуру и попросить Ястреба протестировать микроконтроллеры. Пока шло подключение, я спросил у Сергея Андреевича:
– А что конкретно в анализаторе?
– Образцы материала конструкции и грунта. Я провёл химический и радиоизотопный анализ. К первому у меня нет претензий, а вот со вторым… Время разнится на миллиарды лет. Вот я и подумал: или это шутка Вселенной, или сбой в работе анализатора.
Я отвлёкся от работы и посмотрел на экран. При обработке образцов грунта использовался изотопный метод, который аналогичен радиоуглеродному анализу, но использует для определения возраста не углерод, а частицы солнечного ветра. Благодаря этому методу можно было установить время, когда произошла трагедия, с довольно высокой точностью. Проведенные измерения говорили, что система умерла примерно пятьсот миллионов лет назад.
– Если с грунтом всё было довольно просто, то с материалом вышло несколько иначе: анализатор выдавал, что не может выявить структуру, а датировка при каждом новом опыте прыгала от двух до десяти миллиардов лет. Вот уж не думал, что бывает такая точность!
– А калибровка проводилась? – неуверенно спросил я.
– Да, конечно. Это обязательная процедура, – ответил учёный. В его голове звучала обида. Мне стало неудобно за заданный вопрос.
– Ястреб, давай прогони стандартные тесты.
Дальше пошла монотонная работа. Искин заверил, что прибор работает нормально. Сообщение об отсутствии структуры его тоже повергло в смятение, поэтому он ответил просто:
– В инструкции написано, что причиной тому может служить отсутствие материала в контейнере…
– Ты же видишь, что материал на месте.
– Да, мои сенсоры подтверждают это.
Если честно, на месте Ренора я бы стал сомневаться в своей адекватности. Наверное, он так и подумал, потому и позвал меня.
– Всё тесты показывают, что микроконтроллеры анализатора работают правильно, – сказал Ястреб. Это означало, что приборы показывают верный результат, что в свою очередь… Дальше я ничего не смог придумать, в чём честно признался Сергею Андреевичу.
– Чувствую, эта планета нам преподнесёт массу сюрпризов, – сказал Ренор, и я не мог с ним не согласиться.
* * *Обустройство лагеря началось утром следующего дня. Поскольку планета уже давно не знала, что такое день, время отсчитывалось по корабельному времени. Работы усложнялись отсутствием воздуха, естественного света и пониженной гравитацией. Первым делом следовало установить купола для лабораторий и создать в них искусственную атмосферу. Возить артефакты на орбиту ради их изучения являлось лишней тратой времени и ресурсов. К тому же, Белоусов хотел контролировать весь ход работ лично.
К вечеру, когда первые приготовления были закончены, Белоусов, Радненко и ещё шесть человек из группы археологов стояли у входа в древние катакомбы. Конечно, многие рвались сходу пойти на штурм, но руководитель сдерживал порывы инициативы – он хотел узнавать обо всём первым.
Часом раньше был проверен провал, который образовался в результате первой высадки и неосторожного движения главного археолога. Оказалось, что он имел в поперечнике квадратную форму и оказался неглубоким. Если бы десантник не ухватил Белоусова, то тот вполне мог приземлиться удачно. По всей видимости, учёный пробил своим весом «пробку».
– Кажется, это тоже какая-то труба, – сказал Радненко, указывая вдаль шахты, – посмотрите, как она удачно переходит в другую. Только засыпана. Всё-таки мне кажется, что это вентиляция.
Действительно, если присмотреться, можно было заметить плавный переход от одного участка к другому.
– Что у нас со сканированием? – спросил Белоусов. Вопрос адресовался группе наблюдателей, расположившихся в лагере. Зонд на антиграве висел над группой исследователей на высоте нескольких сот метров.
– Плохо, пробиваемся через слои породы с трудом. Такое ощущение, что что-то мешает.
– Хоть что-то видно?
– Кажется, на глубине сорока метров полость.
– Кажется или точно?
– Трудно сказать, Александр Николаевич. Придётся идти вслепую.
– Давайте двигаться дальше, – сказал Белоусов, обращаясь к стоящим рядом коллегам. – Не торопиться. Будем продвигаться на антиграве парами. Сначала пойдём мы с Радненко. Не стоит лезть сразу всем, – он говорил так, словно перед ним стояли практиканты. Впрочем, археологи уже давно работали с Александром Николаевичем и знали о его высоком самомнении и крутом нраве. Впрочем, многим хотелось попасть внутрь «строений» первыми, но правила есть правила: пока неизвестна опасность, не следует идти всем.
Белоусов включил антиграв на 0,3g и стал невесомым. Он медленно вплыл в дыру и с небольшой скоростью стал продвигаться по туннелю. Покрытые древней пылью стены он пытался не задеть, боясь вызвать обвал конструкции. Помощник следовал за ним.
