Андрей Измайлов - Весь из себя !
- Какие планы на сегодня? - подсевшим голосом спросил Гридасов. Непринужденно спросил, но голосом подсевшим, который всегда такой, если ждешь момента нарушить молчание, а не просто нарушаешь его по естественности.
- Таньку заберу. Прямо из садика. Нет худа без добра - пораньше заберу, времени теперь...
- А не завозникает? - Гридасов общепринято сложил ладонь рассерженной коброй.
- Еще как! - храбро пожал плечами Мареев.
- И правильно! - проявил мужскую солидарность Гридасов. - Я тебе так скажу: Адку вообще давно прищемить пора. Если ты соберешься и напишешь непосредственно на имя...
- Вот только не надо, ладно? - прервал Мареев, поднимаясь. - Хватит, я тебе сколько раз говорил... - невольно проскочила искра жалости к себе, и он потушил ее приятельски-угрожающим: - Но если ты еще раз среди ночи надумаешь шутковать, то - у-у-у!
- В смысле?
- В прямом? По телефону. Как вчера, Ах, не помнишь?! И не делай глазки домиком!
- Я... я тебе не звонил. Кроме шуток. Да не звонил я!!!
- Ротики закрыли на замочки, ключики спрятали в карманчик! - зычно распоряжалась воспитательница из беседки. Этим ее воспитательное действо ограничивалось.
Ребятня верещала, резвилась, рябила.
Таньку он нашел сразу. Банты! Тут Ада была специалистом.
"Мой ребенок самый лучший!" В этом Мареев был полностью согласен с бывшей женой. А больше ни в чем.
Самый лучший ребенок сидел в песочнице и строил замок. На песке. На сыром!
Волну понятного и обычного умиления сразу накрыла нагонная волна праведной свирепости. Ребенок сидит на сыром песке практически голой попой, а эта в беседке хоть бы бровью повела! Ишь, "ротики закрыли на замочки, ключики спрятали в карманчик!" Мареев подкрался сзади, "достал ключик из карманчика и отомкнул ротик":
- Вы что, не видите! Ребенок сидит на сыром песке практически голой попой!!!
Ревнительница замочного молчания встала и скомандовала, устремившись взором в песочницу:
- Мареева! Ну-ка, встань, дрянь такая! Отвечай потом за тебя! И отряхнись как следует!
Только после этого обернулась и повела бровью:
- Ваше какое дело?! Здесь территория детсада! Посторонним запрещено! Вот так дети исчезают, и вся милиция найти не может! Днем с огнем!
- Я - отец Тани Мареевой! - звеняще сказал он. Придушил бы! Как говорится, проделана большая работа. Бывшей женой Адой. Ведьмы всегда найдут общий язык. Нашли. Примиренчество тут не пройдет. Надо стоять на своем - жестко, занудно, громогласно. "Имею право - я отец! Не имеете права - мой ребенок!" - Сегодня Я ее забираю! - поверх воспитательской головы прокричал маняще-весело: - Танька-встанька! Бегом за "сменкой"!
Попробуй только кто-либо воспрепятствовать! Особенно сейчас, когда Танька навстречу помчит со своим: "И-и-а-аи-и!!!"
Танька продолжала стоять в песочнице: недоумение и любопытство. Никаких восторженных визгов.
- Гражданин! Мы детей раньше шести не выдаем! Тем более неизвестно кому! У них сейчас прогулка! Не травмируйте детскую психику! Посторонним запрещено!
Мареев посторонний?! Да он с этим мочалом и разговаривать не будет! Присел на корточки и поманил пальцем:
- Та-анька! А кто прише-ол!
- Мареева!!! - голос воспитательницы вдруг стал диким, из ночного кошмара. - Мареева!!! Беги за дядей Витей! Он там... там лестницу чинит!!! Дети! Дети, все - в садик!!!
Кольнула досада - не может бабье без скандала напоказ. Но тут же резануло и вспороло насквозь, Танька секунду наблюдала за его призывными пальцами и - стрекача, раздавив замок на песке, с криком:
- Дядя Витя-а-а!!! Дядя Витя-а-а!!!
Гурьба ринулась за ней ревмя ревя. Сразу и вдруг.
Мареев так и остался на корточках. Пружины в ногах ослабели. Невозможно встать.
Танька. Та-анька... Это уже сволочизм. Этого он Аде никогда... Прав Гридасов! Он напишет, он добьется! Это уже сволочизм! Чтобы ТАК настроить дочь! Чтобы так!.. Та-анька!
Он свалился с корточек от толчка. С размаху плюхнулся на собственную сумку (Сырки! В глазури!). Воспитательница хватко держала его за плечо, трясла и голосила:
- Люди-и!!! Кто-нибудь! На по-омощь!!! Витя-а!!! Ребенка хотел украсть! Люди-и! Меня, сказал, убить!!! Витя-а!!!
Мареев тяжело поднялся, тяжело отлепил впившиеся в плечо пальцы ("Витя-а!!! Убегает!!!"). Тяжело увернулся неуклюжим финтом. И - побежал. Шок от страха в Танькиных глазах был оглушающим. Чтоб еще объясняться с Витей, который вот-вот вывернет из-за угла с молотком наизготовку. Чтоб еще объясняться с милиционером в толпе зевак... И что объяснишь?! И зачем, если бывшая жена Ада сделала с Танькой то, что она сделала. И с ним, с Мареевым, тоже - сделала.
Бежал. Где тут у вас, чтобы поглубже? И камень потяжелей. Бежал. Руки вели себя отдельно от головы - горстями выскребывали из сумки коричнево-белую смятку (Глазурованные сырки! Таньке!) Стряхивал на асфальт. Мальчик-с-пальчик! По сырковым меткам тебя дядя Витя и нагонит. И ка-ак ахнет молотком по бестолковке. И пусть. Бежал...
Выгребая, наткнулся - не сразу осознал. И как только понял, облился нервной дрожью. Вынул двумя пальцами - "Мертвые не потеют" в глазури. То-то будет от Гридасова. Остановился. Куда он, собственно, бежит-торопится? Мертвые не потеют. Значит, он жив. Запарился. И побрел вполне бесцельно, слизывая сырковые следы с обложки. Хорошо - глянцевая. Может, и следа не останется? Хоть это хорошо...
Гастроном.
"Мебель". Аптека. ХРУЭМ ПРСТ...
Возьмет Мареев и устроится через три на пятый, все остальное льготно. И справки на совместительство не надо. Не с чем совмещать. При его ганглии - лучше от института отдохнуть и завтра, и послезавтра, и потом. Рекомендовано. А по поводу ХРУЭМ ПРСТ - никаких противопоказаний. Вот и пойдет. Неважно, что за ХРУЭМ ПРСТ. По ходу дела сориентируется. Он голову мучает, а это окажется просто такой призыв, к примеру. Мол, давайте всем миром хруэм этот прст! Мареев готов присоединиться. Он сейчас готов не только какой-то там прст, а что угодно и кого угодно того самого... хруэм. Кто бы ни попался!
Кто бы!.. Липа! Он заранее ощерился - улыбка по протоколу, а под мышкой нота протеста. Липа ему на глаза и должна попасться. В подъезде. Он ей сейчас свой пропуск ткнет в... Ах да, пропуск у тараканища, на вахте. Тем лучше! Чем хуже, тем лучше. Пусть Липа только квакнет!
Хочешь - не хочешь, станешь женоненавистником. Лимитчица-Липа. Охота на мужей с пропиской. Чутье - лисье. Внешность тоже.
"Что я, рыжая?" Рыжая. И злая. И чутье. Мареева она унюхала с первого дня, как он вселился. Разведенный, перспективный, отдельная. Тут у Мареева разрыв с женой-Адой не зарубцевался, а тут - обволакивающее приставание. От: "я вашу почту уже достала, вот возьмите!", до: "у вас бодяги не будет? такой синяк! скользко, я как шлепнулась!" В час ночи она в квартиру звонит! В час ночи она шлепнулась, дежуря в своем закутке, лениво сжигая спичку за спичкой! На седьмой этаж она взобралась за помощью! "Вы только гляньте, какой синяк!" Надо ли уточнять, на каком месте изящно демонстрируемый ушиб?.. По-своему логично, даже беспроигрышно. Разведенный мужик подсознательно может забыться, а Липа... Все так. Но Липа была рыжей. А бывшая жена-Ада - тоже. Липа коротала дежурство, изничтожая по три коробка спичек - просто так, глядя на огонь. Угольки в глазах и запах серы. Любимое развлечение и бывшей жены-Ады... Не забыться! И Мареев с порога, как был в одних плавочках, отрубил:
