Пол Андерсон - Царица небес
Но все это в будущем, до которого Айронс не рассчитывал дожить. Шерринфорда интересовало, верил ли старик, что вообще кто-то доживет?
В комнате было тепло и светло. Дружелюбно потрескивал камин. Свет от флюоропанелей поблескивал на разных шкафах, стульях и столах, высвечивал яркие драпировки и красивые блюда на полках. Отселенец величественно восседал в своем кресле — крепко сбитый, с окладистой бородой, ниспадавшей на грудь. Его жена и дочери внесли кофе, чей аромат дополнил еще витавшие запахи отличного ужина — для него, его гостей и сыновей.
Снаружи ревел ветер, вспыхивали молнии, рычал гром, дождь молотил по крыше и стенам, клокоча по булыжнику двора. Деревья стонали; казалось даже, что в мычание испуганных коров вплетается чей-то злорадный смех. Град забарабанил по черепице крыши.
Уильям Айронс был сильным человеком. Но сейчас в его голосе звучал страх.
— Вы в самом деле хотите идти к Горе Троллей?
— Вы имеете в виду барьеры Ханстейна? — отозвался Шерринфорд, скорее с вызовом, чем отвечая.
— Ни один отселенец не зовет это место иначе, чем Гора Троллей, — сказала Барбро.
— Как могло возродиться это имя из темных веков Земли здесь, за столетия и световые годы от нее?..
— Охотники, поисковики — вы зовете их рейнджерами проходят по этим горам! — заявил Шерринфорд.
— По некоторым частям, — сказал Айронс. — Это разрешено соглашением, заключенным между человеком и Царицей, после того как он вылечил духа гор, которого ранил дьявол. Там, где растет «белое перо», людям проходить можно, если они положат на жертвенник городские товары в уплату за то, что забирают у земли. В других местах… — рука на подлокотнике сжалась в кулак и вновь обмякла, — …ходить неразумно.
— Но ведь это случалось, не так ли?
— О да. Некоторые благополучно возвращались, во всяком случае по их словам, но я слышал, что им больше никогда не везло. А некоторые исчезали. Кое-кто из вернувшихся болтал о чудесах и ужасах. Они не приходили в себя до конца дней своих. Мало кто отваживался нарушить старый договор и переступить границы. — Айронс смотрел на Барбро почти умоляюще. Его жена и дети смотрели точно так же, хотя и молча. Ветер выл за стенами и сотрясал ставни окон. — И вам не надо…
— У меня есть основания считать, что мой сын там, — ответила она.
— Да. Вы говорили об этом, и мне очень жаль. Может быть, что-то удастся сделать. Не знаю что, но я был бы рад. Хотя бы положить двойное приношение на Унварском Кургане этой зимой и вырезать кремневым ножом на торфе нашу мольбу. Может быть, они тогда его вернут… — Айронс вздохнул. — Правда, на памяти людей такого не случалось. Но ведь с ним могло случиться чтонибудь и похуже. Я сам видел их, мчащихся, как безумные, в сумерках. Они выглядят счастливей нас. Возможно, теперь и не стоит возвращать вашего мальчика домой…
— Как в песне про Арвида, — сказала его жена.
Айронс кивнул:
— Угу-м. Или в других…
— Это вы о чем? — спросил Шерринфорд. Острее, чем прежде, он ощутил себя чужаком. Дитя города и техники, он обладал прежде всего скептическим разумом. В этой семье веровали. Тревожно было видеть мелькнувшую искру согласия в медленном кивке Барбро.
— На Земле Ольги Ивановой поют эту же балладу, — сказала она, и голос ее был тревожнее слов. — Одна из традиционных неизвестно, кто ее сложил, — под которые танцуют на лугу.
— Я приметила литару в вашем багаже, миссис Каллен, сказала жена Айронса. Она явно старалась увести разговор от опасной темы, рисковавший оскорбить Древний Народ. Вечер песни мог здесь помочь. — Не хотели бы вы доставить нам удовольствие?
Барбро отрицательно покачала головой; ноздри ее побелели. Старший мальчик тотчас сказал, понимая важность происходящего:
— Я бы мог, если наши гости хотят послушать.
— Буду только рад этому, спасибо… — Шерринфорд откинулся в кресле и набил трубку. Если бы этого и не произошло, он привел бы разговор к тому же исходу.
Прежде ему не доводилось подробно изучать фольклор отселенцев, не было возможности читать скудные ссылки на него, пока Барбро не пришла к нему со своей бедой. Однако он все более убеждался, что должен достичь понимания — не совершить антропологическое исследование, а извлечь саму суть — через постижение отношений между отселенцами и освоителями Роланда и теми, кто преследовал их.
Началась суета, все рассаживались, чтобы слушать песни, разливали кофе и бренди. Мальчик объяснил:
— Последняя строка поется хором. Все вступают, хорошо?..
Он тоже явно надеялся разрядить обстановку. Катарсис через музыку? Шерринфорд подумал и ответил сам себе: «Нет. Заклинание бесов…»
Девочка заиграла на литаре. Мальчик запел, и мелодия победила рев бури:
Арвид-охотник шел с холмов,
Домой с холмов спешил,
Той темной ночью меж цветов,
Среди звенящих рилл.
А медленный танец льется…
Как запах трав пьянит, легко
Полночный ветер пел.
Стояли луны высоко,
Росою склон блестел.
А медленный танец льется…
Он пел, как девушка его
Под солнцем ждет, любя,
Но увидал он звездный свет
И погубил себя…
А медленный танец льется…
Там, где до самых лун встает
Курган, укрывший прах,
Плясал Невиданный Народ
В хрустальных башмаках.
А медленный танец льется…
Огни, и ветры, и поток
Плясали в свете лун,
Струн ледяных звенел рывок,
Неутомимых струн.
А медленный танец льется…
Она к Арвиду подошла
Сквозь дивный тот балет,
Царица Воздуха и Тьмы,
В чьем взоре звездный свет.
А медленный танец льется…
Таил любовь, мечту и страх
Ее бессмертный вид.
Царица Воздуха и Тьмы
Арвиду…
— Нет!.. — Барбро вскочила с кресла. Кулаки ее были сжаты, слезы катились по скулам. — Вы не можете… не притворяйтесь! Они украли Джимми!
Она выбежала из гостиной и помчалась наверх, в свою комнату.
И все же она сама допела эту песню. Случилось это семьдесят часов спустя, на привале в тех равнинах, куда не забредали еще даже рейнджеры.
Она и Шерринфорд ничего не ответили семейству Айронсов на их мольбы оставить в покое запретные земли. Отправившись на север, они поначалу мало разговаривали. Однако вскоре он стал расспрашивать ее о том, как она живет. Она почти повеселела, вспоминая о семье и друзьях-соседях. Это привело и к другим открытиям: оказалось, что он, несмотря на свою профессиональную сдержанность, лакомка, любитель оперы и вполне может оценить женскую привлекательность, а она все еще может смеяться и находить очарование в дикой природе вокруг. С долей раскаяния она поняла, что в жизни остались еще надежды, кроме надежды отыскать сына, которого ей дал Тим…
